Сара Ларк - Остров надежды

Аквази приказал запереть Дуга в круглой хижине, которая обычно использовалась как складское помещение. Конечно, в ней не было замка, но мужчины выставили перед ней часовых. Добровольцев нашлось достаточно. Нора потеряла мужество, когда увидела, какое огромное количество бывших рабов даже сегодня жаждали отомстить белому баккра. Трибунал, который должен был состояться на следующий день, все ожидали с напряжением. Норе разрешили вернуться в свою хижину — однако за ней лично «пронаблюдал» Аквази и оставил ее с такой болью и такой злобой, какой не было у нее уже несколько лет.

Утром ее разбудили взволнованные часовые, принесшие весть о том, что пленный сбежал. Дуг пробил стенку хижины, сделанную из соломы и коровьих кизяков. Много инструментов ему для этого не понадобилось — оставшейся в помещении лопаты было достаточно. И ее же он взял с собой в качестве оружия. Аквази угрожал зазевавшимся часовым ужасными наказаниями. Однако прежде чем он смог предпринять какие-либо меры, уже прозвучали трубы, что означало отбой тревоги. Первые же патрули вокруг поселения снова схватили Дуга. Можно было обойти Нэнни-Таун, только миновав наружные посты за хижиной Толо. Но уйти из поселения или войти в него незамеченным было невозможно.

Как и предполагала Нора, Дуг был весь избит, когда негры снова приволокли его в поселение. Он, наверное, изо всех сил оборонялся, вследствие чего мароны показали ему, что может сделать тренированный мужчина с помощью такого простого и беззвучного оружия, как палка. Мужчины вынуждены были поддерживать его, чтобы притащить к импровизированной платформе для наказания, которую велел соорудить Аквази в своей бурной радости, вызванной тем, что Дуга захватили. Норе стало плохо, когда она увидела эти приготовления. Слегка приподнятая «сцена» была сооружена вокруг дерева, на котором должен был быть подвешен приговоренный к избиению плетьми. Она была слишком похожа на конструкцию в Каскарилла Гардене. Здесь уж точно никто не добивался правосудия. Речь шла о примитивной мести, исходившей от людей, которые ненавидели каждого представителя белой расы. Несколько бывших рабов держали в руках бутылки с ромом из сахарного тростника. Аквази, очевидно, выдал всем особый паек.

Нора почувствовала, как ее покидает последняя надежда, — тем более что этот спектакль должен был происходить не на обычном месте для собраний посреди поселения. Его перенесли на место, где тренировались воины, в стороне от села. Кто не хотел, тот ничего и не мог увидеть. Соответственно этому подобралась и публика — исключительно мужчины, абсолютное большинство из которых раньше были полевыми рабами.

Многие из них были обнажены до пояса. Когда Дуга проводили мимо, они показывали на рубцы от ударов плетьми на своих плечах. Настоящие мароны, их семьи и пожилые жители села, от которых Нора надеялась получить хоть какую-то поддержку, наоборот, остались в своих хижинах. У них не было особенного сочувствия по отношению к белому баккра, и при набегах они не испытывали никакого стеснения, убивая плантаторов. Но они также не находили никакого удовольствия в том, чтобы наблюдать, как одного из них публично замучают до смерти. Если Аквази и его люди хотят это сделать, мароны просто не будут обращать на это внимания.

Таким образом, вокруг платформы в общей сложности собралось всего лишь человек пятьдесят, из более чем двух тысяч жителей Нэнни-Тауна. Они вопили и свистели, когда Дуга подвешивали к дереву и связывали его руки над толстой веткой. Нора не понимала, как эти люди могут наслаждаться подобным зрелищем. Каждый из них должен был помнить, как сам чувствовал себя в такой ситуации. Но Дуг не доставил им удовольствия, никак не реагируя на унижения. Он стоически дал протащить себя через толпу и привязать к дереву — Нора вспомнила, как вел себя Аквази, когда она впервые присутствовала на таком наказании. И снова она спросила себя, как эти двое могли настолько ненавидеть друг друга, ведь они во многом были так похожи!

Аквази потащил Нору с собой на платформу.

— Мароны! — крикнул он людям. Последовали восторженные крики. Освобожденные рабы воспринимали это обращение как почетный титул — тем более что свободные от рождения чернокожие зачастую давали бывшим рабам понять, что те в Нэнни-Тауне являются гражданами второго класса. — Мы сейчас находимся здесь, чтобы держать суд над рабом! Я захватил его в плен, поступив с ним так же, как с нами поступали в Африке. Я захватил его, как военнопленного, после того как он проник в наше поселение, намереваясь похитить мое имущество, — а ведь я у него ничего не похищал!

Несколько мужчин зааплодировали. Именно те немногие, которые понимали, в чем разница. Большинству же, казалось, все равно, действительно ли их жертва в чем-то виновата или она просто оказалась не в то время и не в том месте.

— Я не твое имущество! — крикнула Нора.

Ее яркие зеленые глаза, казалось, при этом стреляют искрами. Дуг поднял взгляд и посмотрел на нее. Она была так прекрасна — лишь бы ему разрешили смотреть на нее, пока он будет умирать.

Мужчины не обратили никакого внимания на возражения Норы. Они лишь засмеялись, а тем временем Аквази продолжал говорить.

— Так что должен был делать этот раб? — заорал он в толпу.

— Сахарный тростник! — ответили несколько мужчин.

— Работа! — кричали другие.

— Должен быть верным слугой! — процитировал кто-то, ухмыляясь, проповедь священника Стивенса.

— Правильно! — крикнул Аквази с притворно серьезным кивком. — А что сделал раб? Он убежал. В первый раз... Что полагается в качестве наказания за бегство? За первый побег?

— Пятьдесят ударов плетью!

— Тридцать ударов плетью!

— Семьдесят!

Очевидно, наказания отличались в зависимости от воли хозяев. Видимо, лишь немногие плантаторы назначали самое большое количество — семьдесят ударов, в конце концов, они ведь хотели и дальше использовать рабочую силу своих рабов.

— Скажем так, пятьдесят! — ухмыльнулся Аквази. — Надсмотрщики?

Один из самых сильных мужчин, огромный черный негр, которого Нора знала только в лицо, взял в руки плеть. Он попал сюда не из Каскарилла Гардене, а с плантации восточнее Кингстона. И вообще, среди зрителей находилось лишь несколько бывших рабов с плантации Фортнэма. Большинство из них знали разницу между Элиасом и Дугом. Вероятно, им было стыдно за месть Аквази. Однако, как и мароны, они не решались занять чью-либо сторону. Белый человек в Нэнни-Тауне был вне закона.

Под радостные крики бывших рабов прозвучали первые удары плети по голой спине Дуга. Он корчился под ударами, однако не кричал, причем на этой стадии наказания так владеть собой мог почти каждый раб, которого Нора когда-либо видела подвешенным к дереву. И лишь когда кожа лопнула и плеть начала прорезать все более глубокие раны в мясе, мужчины не выдерживали. Первый стон сорвался с губ Дута при восемнадцатом ударе, уже тогда, когда кровь лилась у него по спине. Нора отчаянно пыталась поймать его взгляд, чтобы придать ему мужества.