Маргарет Барнс - Торжество на час

Он отпустил ее и стоял, красивый и сильный, под весенним солнцем, пытаясь снять со своего пальца массивное кольцо с печаткой.

— Вот, — произнес он грубым от волнения голосом, — возьмите это, — и с силой вложил кольцо в ее руку.

Массивное золотое кольцо, щедро украшенное драгоценными камнями, — фамильная драгоценность, переходившая в его семье из поколения в поколение.

— Но тут же печать вашего отца — смотрителя англо-шотландской границы. Как же вы будете подписывать документы или отдавать приказы?

— Острием моей шпаги, — коротко ответил он.

Анна все еще в нерешительности держала кольцо в руках.

— Наденьте его, — заставил он.

Она рассмеялась, так как, когда надела его, кольцо повисло на пальце как обруч.

— Ради Бога, Гарри, не глупите. Как я смогу носить его, даже если захочу?

— Я прикажу его уменьшить. По крайней мере, все другие увидят, что вы — моя.

Анна вся засветилась от радости.

— Вы хотите сказать, что мы обручимся?

— Обязательно, несмотря ни на что, — серьезно пообещал он, глядя ей в глаза.

Это было как в волшебной сказке, где всякое может случиться. И все же, разве было что-то невероятное в том, что в один прекрасный день он будет управлять половиной Англии? Конечно, это должно произвести впечатление на ее отца. Заранее заключенное соглашение — вещь серьезная. Почти такая же серьезная, как обручение.

Стоя вместе с ним на солнце в окружении свежей весенней зелени, Анна почти готова была верить, что это и есть их обручение. Как оно отличалось от пышной свадьбы Мэри Тюдор, о которой Анна в свое время так мечтала. Но сейчас почему-то ее совсем не волновали ни расшитое жемчугом платье, ни торжественная церемония. Сейчас весь мир сосредоточился для Анны в человеке, стоявшем рядом. Всегда полная честолюбивых планов, сейчас она сочла бы высшим счастьем иметь законное право делить с ним стол и кров. Даже если бы он был всего лишь простым стрельцом в охране ее дяди, она бы не изменила своего желания. Она хотела его и гордилась его силой.

Анна зажала в руке кольцо. Как ей хотелось оставить его у себя!

— Приезд моего отца ожидается со дня на день, — только и смогла вымолвить она.

— Во имя нашей большой любви мы должны осмелиться и бросить вызов старым обычаям, — пытался он приободрить ее.

— Когда он станет уговаривать меня выйти замуж за ирландского кузена, я сошлюсь на наш уговор, — пообещала Анна. — А вы?

— Ничто, ничто на свете не в силах заставить меня отказаться от него.

Этот уговор еще больше подстегнул Перси, и, прежде чем кардинал уехал во Францию, кольцо было убавлено до размера Анниного пальца. Во время отсутствия своего возлюбленного Анна носила его с таким видом, как будто это было бесценное сокровище. И она была готова носить его гордо и счастливо всю жизнь.

Поскольку любовь Анны Болейн и Гарри Перси не имела особых надежд на будущее, они еще бережнее к ней относились. В любой момент они были готовы восстать против родительской тирании во имя своего высокого чувства. Оставалось только удивляться, что до сих пор злые языки не раструбили о них по всему дворцу.

— Если бы только можно было выдать за Джеймса Батлера мою сестру! — вздыхала Анна. — Ей с ее ребенком было бы все равно, кто является его отцом: Билл Кэари или кто другой.

— Но осталась бы еще Мэри Талбот, — напомнил ей Перси, скорчив гримасу.

Влюбленные были серьезно обеспокоены письмом от духовника графа Шрузбери, которое целиком было посвящено как раз этому больному для них вопросу.

— А что, если попросить кардинала Уолси помочь нам? — предложила Анна. — Герцогиня Саффолк говорила мне, что он добрый.

— Добрый к тому, кто гораздо ниже его и… к Томасу Уолси, — усмехался Перси, живущий в доме кардинала.

— Но он защищал Мэри перед королем, когда она вышла замуж за герцога.

— А посмотри, как теперь Саффолк обязан ему за это! Долги такого рода дают хорошие дивиденды. Да и потом, Уолси почти ничем не рисковал. Он знал, что король их обоих все равно любит.

— Иногда мне кажется, что король добрее кардинала, — задумчиво сказала Анна.

И хотя она никогда не говорила об этом с Перси, но одно время даже подумывала, не обратиться ли ей к самому королю. Он был так внимателен к ней последнее время и казался гораздо более доступным, чем ее жестокосердный дядя или даже отец. И он проявлял такой интерес к ее музыке. Очень часто, направляясь в церковь или на теннисный корт, он останавливался, чтобы поговорить с ней. Он был совсем не страшен, особенно если беседовать о чем-нибудь веселом. Противно было смотреть, как другие церемонно раскланивались, трепетали и заикались перед ним, будто он был какой-то монстр. В конце концов, он был такой же человек, как и все, так же, как и другие, реагировал на взгляд или жест. Разве что с большей готовностью. Тут Анна покраснела. Вероятно, поэтому-то она и не может обсуждать эту идею с Гарри…

Да, надо признать, Генрих Тюдор был очень интересным собеседником: этот заразительный смех, игривый взгляд… Когда он пребывал в благодушном настроении, на него можно было просто любоваться.

Думая так о Генрихе, Анна почему-то совсем забыла о тех страданиях, которые он причинил ее сестре.

Но когда ей случайно доводилось слышать, как грубо Генрих разговаривает с королевой или издевается над неповоротливым секретарем кардинала Уолси, вся ее смелость куда-то девалась.

Так проходили недели. А в первый летний месяц из Франции возвратился отец. Анна и Джордж встретили его настороженно. Сэр Томас был добр, внимателен и спокоен в ожидании нового высокого назначения. Его кочевая жизнь закончилась, и теперь его должны были утвердить верховным мажордомом королевского двора. Брат с сестрой отлично понимали, что с этой новой должностью их свободной жизни тоже придет конец. Теперь отец будет иметь возможность контролировать каждый их шаг.

И первое, что он сделал, это устроил пышную свадьбу своего сына с Джейн Рочфорд. Оставалось только удивляться, почему он, явно нуждаясь в своей доле ормондских земель для получения повышения при дворе, не заговаривал об Анниной свадьбе.

— Может, у вашего ирландского кузена до того извращенный вкус, что он предпочел вам кого-то другого, а ваш отец просто не решается сказать об этом, — предположил Перси, введенный в заблуждение обходительными манерами сэра Томаса.

Анна же была на этот счет другого мнения.

— Может быть, — согласилась она с сомнением.

— И тогда мой отец сможет расторгнуть договор со Шрузбери. Особенно, если принять во внимание, что ваша мать принадлежала к высокочтимому роду Говардов.

Такие рассуждения тоже были сродни ярмарочному торгу.