Маргарет Барнс - Торжество на час

У Анны мелькнула мысль, что она давно подозревала что-то в этом роде. И, кажется, Джокунда также чувствовала, что здесь была какая-то тайна. Но стоило ли углубляться в это?

— Ты же знаешь, что я не красавица, — сказала Анна.

Расслабившись, Симонетта прислонилась к косяку окна. Половину сражения она уже выиграла.

— У тебя есть нечто большее, чем красота. То, что не оставляет равнодушным мужчин. Помнишь, Нэн, ту историю, которую мы с тобой переводили с греческого? Историю о Цирцее?

— Цирцея была волшебницей.

— Eh, bien? [19] Так что? (франц.). Разве женщин, которые очаровывают мужчин, лишая их рассудка, нельзя назвать волшебницами?

Анна подумала о своем несчастном пальце и вспомнила, как король, ненавидевший болезни и уродство, нежно и любовно держал ее руку в своей, не обращая внимания на уродливый палец.

— Ты думаешь, я смогу поддерживать страсть короля долго? — задумчиво спросила она.

— В том случае, если будешь держать под контролем свои чувства, — улыбнулась Симонетта.

— Почему ты так говоришь? — воскликнула Анна, покраснев.

Глаза француженки лукаво блеснули.

— Он ведь тоже рыжий.

Анна знала, что Симонетта права. Рыжеволосые мужчины воспламеняли ее чувства. Она пристыженно молчала, не желая облекать в слова самое сокровенное, что было в ней. Вдруг почувствовав жажду, Анна подошла и залпом выпила уже остывшее молоко. Она стояла и задумчиво рассматривала жирный ободок, оставшийся на чашке.

— Симонетта, он обещал, что все мои желания будут исполняться, — сказала она наконец. — Как ты думаешь, он имел в виду украшения, наряды и все, что любят женщины? Или то, что ценят и мужчины, ну… более важные вещи, например, власть?

— Любящий мужчина подобен воску, — ответила француженка, думая со страхом о том, какой по-детски беззащитной кажется сейчас ее воспитанница, стоящая у своей белоснежной девичьей постели.

Но Анна не была беззащитным ребенком. И то, что она произнесла в следующую минуту, поразило ее наставницу:

— Ты думаешь, я могла бы настроить его против Уолси?

Даже хитрой и самолюбивой Симонетте не могло прийти такое в голову. Она соскочила с подоконника.

— Mon Dieu [20] Мой Бог (франц.). , детка, ты летаешь слишком высоко, — запротестовала она. — Уолси — почти что святой, папский легат и самый влиятельный человек в Европе.

— Ну и что? Я так ненавижу его!

Поучения Симонетты и откровенность, установившаяся между ними в этот вечер, помогли Анне облечь наконец в слова всю ту разъедающую душу ненависть, все те потаенные мысли, которые мучили ее в прошедшую зиму.

— Симонетта, я бы, кажется, душу отдала, только бы отомстить этому человеку. Отнять у него высокое положение, чтобы он не был таким самодовольным. Если я смогу, клянусь тебе, я растопчу его самоуверенность! Когда это свершится — не знаю, но я все сделаю для этого. И вот тогда мой возлюбленный, мой прекрасный Гарри Перси придет и увидит своего врага униженным, и будет отомщен за то, что вынужден был жениться на нелюбимой.

— Будь осторожна, Нэн! Король очень ценит Уолси, — поспешила предупредить Симонетта, услышав истерические нотки в голосе Анны.

Но Анна шагала по комнате, полная презрения к будущим опасностям.

— Какое мне до этого дело? — кричала она в возбуждении. — Самое страшное, чего я могу ждать, так это то, что король устанет от меня и бросит, как бросил Мэри. Но, может быть, когда такое случится, я буду сама рада этому? Я еще молода.

— Достаточно молода, чтобы выйти замуж, как Мэри?

— Возможно.

Анна с сожалением подумала о Томасе Уайетте. Нет, Томас Уайетт, несмотря на свое терпение и постоянство, едва ли возьмет ее после другого мужчины, пусть и короля. Затем она вновь вспомнила о сестре с удвоенной жалостью и презрением.

— Выйду я замуж или нет, но, во всяком случае, не буду жалкой и беспомощной.

— Значит, ты все-таки собираешься принять предложение короля? — спросила Симонетта, стараясь казаться равнодушной.

Анна подошла к окну. Свет в спальне короля погас, и вид этих темных оконных проемов как будто сразу отрезвил ее.

— Если еще не поздно, — ответила она.

— А Его Величество, что он сказал… в том случае, если ты передумаешь?

— Он сказал, что, когда мое холодное сердце оттает, я могу послать ему какой-нибудь знак.

Симонетта сразу же засуетилась. Забыв о том, что леди Болейн приказала ей уложить Анну в постель, она зажгла все свечи и стала перебирать в комоде безделушки в поисках чего-нибудь подходящего.

— Какой браслет привез тебе король! Я видела, как твой отец унес его к себе в кабинет. Mon Dieu, какие в нем рубины! — воскликнула она, не переставая рыться в ящиках. — Почему ты смеешься, Нэн?

— Бесподобная ты моя Симонетта! Я вспомнила тот день, когда пришло письмо от отца и я должна была впервые появиться при дворе. Ты тогда точно так же перетряхивала все шкафы и комоды, чтобы достойно нарядить меня. Выпускала меня в большую жизнь.

— Ну, теперь у нас стрела подлиннее, и полетит она повыше, — пробормотала Симонетта, открывая следующий ящик. — Смотри, кажется, я нашла. Конечно, этот медальон не сравнится с подарком короля по ценности, но в нем что-то есть.

— А, этот! Почти что детская игрушка.

— Не важно. Ne vois-tu pas [21] Не видишь (франц.). , Нэн? Здесь нарисована девушка, одна в лодке среди бушующего моря. Она протягивает руки к прекрасному рыцарю, стоящему на берегу, умоляет о помощи. Если Генрих Тюдор сообразителен, он поймет, в чем ценность этой безделушки.

Анна склонилась над медальоном.

— Смотри, здесь моя монограмма.

— Если бы мы смогли передать его твоему брату в Вестминстер…

— Хэл Норрис возьмет его. Он для меня все сделает.

Симонетта опустила медальон себе в карман, чтобы Анна за ночь не передумала.

— Джордж выберет подходящую минуту и передаст его королю, — торжественно заявила она.

— Пусть будет так, Симонетта. — Анна старалась говорить равнодушно, но ее темные глаза горели, а в голосе слышался еле сдерживаемый возбужденный смех. — Хотя если Его Величество все так же горит тем желанием, с каким он целовал меня сегодня в зале, то и пуговицы с моей сорочки будет достаточно, чтобы он был у моих ног.

В один из холодных ноябрьских дней король охотился в Кентском лесу. Свежие лошади были посланы ему вдогонку и ждали короля и сопровождавших его охотников между Эльтамом и Эллингтоном. И, как всегда, он измучил и лошадей, и свою свиту. Когда в последний раз король остановился, чтобы пустить стрелу, это было на вершине лесистого холма недалеко от Хевера.

Анна услышала повелительные звуки его рога и выехала навстречу охотникам. Ее лошадь, Бон Ами, поднимала всадницу вверх по крутой, поросшей папоротником тропинке, и Анна думала, что выбранная ею жизненная дорога вот так же трудна и полна неожиданностей. Нет, она не настолько глупа, чтобы не понимать, что легким ее путь не будет. Ее ждут и тайные угрызения совести, и расплата за королевские милости, и людская зависть и ненависть. И хотя вся свита тепло приветствовала ее, когда она добралась до вершины холма, а Норрис, Бриртон и Уэстон бросились на перегонки, чтобы помочь ей спешиться, от Анны не ускользнули и полные ненависти взгляды многих из тех, кто окружал Генриха Тюдора.