Жорж Санд - Даниелла

— Но зачем же он это делает?

— Неужели вы и до сих пор не разгадали этого застенчивого человека? Вы всегда требуете от него того, чему одни вы могли научить его. Экспансивность есть врожденный, небесный дар; способность выразить то, что чувствуешь, есть природное артистическое свойство, которое у людей застенчивых заменяется неловкими, недосказанными проявлениями. Лорд Б… слишком умен и горд, и не захочет подвергнуться насмешке. Он остается бесстрастным по наружности, а вы не видите его страданий. Вместо того, чтоб ободрять и беспрестанно оживлять его тем магнетическим влиянием, какое может иметь только любимая женщина, вы в продолжение пятнадцати или двадцати лет ждете, чтобы он сам высказался, и напрасно ждете: он не выскажется, пока не почувствует, что вы разгадали его.

— Вот и вы тоже браните меня… как Даниелла! — сказала леди Гэрриет. — Скажите, правда ли все то, что она рассказывала мне об отчаянии милорда во время моей болезни?

Я передал ей все, что слышал от него самого в ночь с первого на второе мая. Леди Гэрриет была глубоко поражена, и добрая душа ее как будто воспрянула от продолжительного уныния.

— Я чувствую, что пошла не той дорогой! — сказала она. — Я не понимала этого чувствительного и застенчивого характера. Подите же, говорю вам, приведите его ко мне, и я при вас же буду просить у него прощения в своем легкомыслии и неделикатности.

Говоря таким образом, она воображала себя молоденькой девушкой, которая желает поправить вчерашнюю ошибку, и детским, наивно-манерным тоном обещала исправиться. Она разразилась потоком аффектированных слов и искренних слез: то и другое восхитило ее мужа, который в порыве благодарности произносил только «го!» и «га!», далее не шло его красноречие. Смешны были наши постаревшие голубки, но я был глубоко тронут их примирением, тем более, что виновницей его была, как мне казалось, моя Даниелла.

26-го вечером.

Случилось очень странное и довольно неприятное происшествие: по неизвестным причинам фраскатанский священник не соглашается венчать нас в настоящее время до новых распоряжений. Пока я уходил из дома, чтобы срисовать один вид, он призывал к себе Даниеллу и всячески уговаривал ее отказаться от этого брака; он говорил ей, что я человек неизвестный, может быть, бродяга, что я на дурном счету у полиции и обвинен в важном преступлении; что меня, по меньшей мере, навсегда изгонят из Италии; что таким образом ей придется оставить семейство и друзей, без надежды когда-либо опять с ними свидеться, и следовать за человеком подозрительного поведения, у которого нет, что называется, ни кола, ни двора…

Видя, что Даниелла остается непреклонной, он объявил, что дает ей неделю на размышление, и до истечения этого срока ни за что не обвенчает нас, разве лишь по приказанию высшего начальства. Когда же она определенно спросила его, будет ли он наверное венчать нас хоть тогда, он замялся и сказал: «Может быть, посмотрим. Я надеюсь, что до тех пор вы одумаетесь и откажетесь друг от друга».

Такое положение сильно беспокоит и раздражает Даниеллу, тем более что священник распускает слух между своими богомольными прихожанками, что мы, по всей вероятности, никогда не будем обвенчаны. Потребовав к себе мою бедную подругу, он вынудил ее показаться в самом городке, где она возбудила любопытное внимание, очень неприятное для нее самой и неблагоприятное для меня. Хотя сначала все очень дружно радовались смерти Мазолино, но теперь уверяют, что я убил его, чтобы легче обмануть сестру, и что она берет на душу страшный грех, решаясь выйти замуж за убийцу своего брата. Еще один денек таких толков и сплетен, и священник сам вооружится ими против нас.

Фелипоне пришел провести с нами вечер.

— Вот теперь, — сказал он, — вы совершенно в том же положении, как «Обрученные» [8] «I Promessi Sposi», роман Мандзони. у нашего Мандзони, а наш parrochiale очень похож на дона Аббондио. Не сыграть ли вам с ним ту же штуку, которую придумал Ренцо?

— Я бы нисколько не задумался, — отвечал я, — если бы в наше время еще возможно было делать такие штуки.

— Как, — возразил Фелипоне, — вы думаете, что это невозможно? Да хотите, завтра же будете обвенчаны?

— Разумеется, хотим!

— Да? Право? А ты, крестница?

— О, да, да, — воскликнула она, хлопая в ладоши, — свадьба alla pianeta!

Сейчас я объясню вам, что объяснили мне тут же; тайный брак еще считается совершенно законным в Римской области. Обряды и приготовления к нему почти так же просты и быстры, как те, которые описаны автором «Обрученных». Нужно только, чтобы шла обедня да были два свидетеля.

Мондрагоне, 4 июня 185…

Я был прерван самым неожиданным посещением и расскажу вам по порядку обо всем случившемся. Я писал вам, только что обсудив с Даниеллой и Фелипоне все выгоды и невыгоды брака alla pianeta, как вдруг у ворот большого двора послышался звонок. Я оставил Даниеллу с крестным отцом в казино, а сам пошел отворять. Каково же было мое удивление, когда я увидел Медору! Она пришла ко мне в десять часов вечера.

— Мне только вас и нужно, — сказала она мне, — пойдемте под деревья.

— Нет, — отвечал я, — что подумают те, которые могут встретить и увидеть нас? Войдите ко мне, там Жена моя и Фелипоне.

— Это невозможно. Вы еще не женаты а так как вы даже и не женитесь, то я должна считать Даниеллу не более как вашей любовницей.

— Нельзя ли узнать, почему вы думаете, что я не женюсь?

— Это я узнала из письма, полученного моим дядей от вашего. Аббат Вальрег решительно противится вашей, как говорит он, непростительной глупости.

— Так вы из участия к моей особе изволили прийти одна, ночью, чтобы известить меня об этой неприятности?

— Я не одна, господин Брюмьер ждет меня неподалеку отсюда. Что же касается участия моего к вам, то оно неподдельно, потому что, как бы вы ни приняли меня, я никогда не пропущу случая оказать вам все зависящие от меня услуги.

— Неужели такое поспешное сообщение неприятности, по-вашему, считается услугой?

— Да, конечно, если это может пригодиться.

— Но если ни на что не годится?

— Доброе намерение все-таки остается. Я предупредила вас: теперь от вас зависит оставлять Даниеллу в заблуждении, которого вы уже не можете разделять. Судя по тому, что вы говорили нам об аббате Вальреге, и говорили с жаром и убеждением, я не могу предполагать, чтобы вы хотели ослушаться его.

— Это уже мое дело и нисколько вас не касается. Но не можете ли вы сказать мне, какие причины побуждают моего дядю противиться моему браку?

— Причины очень важные, если основание их справедливо. До него дошли очень неблагоприятные слухи насчет Даниеллы.

— Лорд и леди Б… уверят его в противном.