Маргарет Макфи - Маска возмездия

— Мэриэнн, ты не понимаешь… — Но он ничего не смог объяснить ей, не говоря правды.

— Ты прав. Я совсем ничего не понимаю. — Она повернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

— Благодарю вас, — сказал Мисборн.

— Не благодарите, — огрызнулся Рейф. — Я сделал это не ради вас, а ради Мэриэнн.

— Знаю, и именно поэтому благодарен вам.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — настаивал Линвуд.

Рейф бросил взгляд на Мисборна.

Граф сполз в кресло и заговорил тихим монотонным голосом.

Мэриэнн не стала подниматься наверх в маленькую гостиную матери. Она была невероятно зла и обижена поведением Рейфа. Все изменилось в тот миг, когда он прочитал документ. Какая тайна могла быть скрыта в нем, из-за чего он предпочел встать на сторону человека, ответственного за убийство его родителей, лишь бы скрыть от нее правду? Он говорил, что любит ее, но то, что сейчас произошло в гостиной, не похоже на любовь. Мэриэнн чувствовала себя так, будто ее предали. Предали оба: и муж, и отец. Что по сравнению с этим могли значить какие-то слова, написанные на листке бумаги?

Она не хотела пить чай и болтать с матерью о новомодных фасонах, отстранившись от происходящего вокруг, не могла притворяться, что ничего не случилось. Она уже никогда не сможет стать прежней изнеженной, робкой и зажатой женщиной. Мэриэнн выскользнула из парадной двери, бесшумно закрыв ее за собой.

Каллертон еще не вернулся с каретой, чтобы забрать их. Она не хотела просто так вернуться назад и позвонить в колокольчик, созывая слуг, чтобы они приготовили отцовскую карету и отвезли ее домой. В то же время мысль о том, чтобы идти домой пешком одной по улицам Лондона, тоже не казалась удачной. Она ни за что бы на это не отважилась. И вдруг заметила в конце улицы наемную карету, и вопрос решился сам собой. Оглянувшись на окно гостиной, Мэриэнн с облегчением увидела, что у окна никого нет. Она подняла плечи, вздернула вверх подбородок и, решительно стиснув в руке сумочку, направилась к экипажу.

— Ты подлец! — С этими словами Линвуд нанес Мисборну удар в челюсть. Тот не стал отворачиваться, лишь поднял руку, защищаясь. — Как ты мог?

Мисборн молчал, уставившись помертвевшими глазами на ковер. По подбородку побежала струйка крови, губа начала раздуваться.

Пламя в камине погасло. Уголь сгорел, на его месте осталась только кучка тлеющей золы. Рейф не знал, сколько времени понадобилось Мисборну, чтобы рассказать все до последней мелочи. Но он это сделал, и их оглушила наступившая тишина. Он не винил Линвуда. От одной лишь мысли о том, что это означало для Мэриэнн, сжимались кулаки.

— Так это были вы? — сказал он. — Вы переводили деньги на мой счет. Желали успокоить свою совесть.

— Я лишил вас родителей. Заплатить за ваше обучение, сделать так, чтобы вы никогда не нуждались в деньгах, — единственное, что я мог сделать. Оставаясь в тени, я следил за тем, как вы росли, превращались из мальчика в мужчину. Я облегчал вам путь там, где мог, оберегал вас там, где это было необходимо.

Рейф почувствовал, что его мутит.

— Я оказался прав, — сказал Линвуд. — Ты готов был выдать ее за кого угодно.

Мисборн кивнул:

— За кого угодно, только бы спасти ее от него.

— Поэтому так старались удержать сначала Арлесфорда, потом Пикеринга, поэтому заставили меня так быстро жениться на ней, — продолжил Рейф. — Нужно было успеть, пока ей не исполнился двадцать один год.

— Иначе он явился бы за ней, — отозвался Мисборн. — И какие бы меры предосторожности я ни предпринимал, он нашел бы способ добраться до нее.

От этой мысли Рейф сжал кулаки.

Дверь захлопнулась, и наемная карета тронулась вперед. Через несколько минут она снова остановилась. Кучер заговорил с кем-то, торгуясь о цене. Потом они снова поехали, уверенно продвигаясь в лабиринте улиц.

Мэриэнн думала о Рейфе. Из головы не шел его взгляд, когда он отсылал ее из комнаты. Она не поняла, что он означал, но в нем было что-то проникающее в глубь существа, затрагивающее струны, которых не мог коснуться никто другой. Неприкрытая жестокость, исключавшая любые колебания. Каково бы ни было содержание документа, Рейф не собирался ничего ей рассказывать. Хотел оградить. Поступить с ней так же, как все эти годы поступал отец. Решать за нее без обсуждения, без объяснения. Заранее зная, что для нее лучше. Мэриэнн понимала, что не может принять это. Она должна бороться за то, что связывало их. Стоило ей подумать об этом, как сквозь облака выглянуло солнце, унося прочь тяжелую, унылую серость, нависавшую над землей с самого утра. Она взглянула в окно на лоскуток голубого неба, на красивые переливы солнечного света, игравшие внизу на воде, и неприятный холодок побежал по спине. Она придвинулась ближе к окну, внимательно осмотрелась вокруг, стараясь понять, куда движется карета, и поняла, что они едут по лондонскому мосту через Темзу… в противоположном направлении от Сент-Люк и дома Рейфа. Внезапный приступ страха, как удар в солнечное сплетение, сковал Мэриэнн. Перехватило дыхание, она едва не лишилась чувств и стукнула рукой по двери, громко крича кучеру:

— Сейчас же остановите карету!

Но карета не остановилась.

Мэриэнн попыталась убедить себя в том, что кучер обыкновенный жулик, который хочет надуть ее и получить больше денег, и для этого едет более длинным путем. Она молила Бога, что все было именно так. Хотя в глубине души понимала, что происходит, хотя и не хотела в это верить. Тревога нарастала, от ужаса деревенели конечности. Она не могла ни двинуться, ни закричать. И вдруг вспомнила слова Рейфа: «Стараясь убежать от страха, ты лишь позволяешь ему догнать тебя. Пытаясь спрятаться — только даешь ему возможность найти тебя. Страх надо встречать лицом к лицу».

Мэриэнн перестала бороться с собой и постаралась унять сумятицу в мыслях. Учитывая то, сколько экипажей катило ежедневно по улицам Лондона, карета должна была остановиться рано или поздно. Однако она даже не замедлила хода, вместо этого увеличивая скорость, пока не начала угрожающе громыхать по ямам и колеям плохой дороги. Поняв, что выпрыгнуть не удастся, Мэриэнн крепко ухватилась за пассажирский ремень.

Она кричала изо всех сил, стучала свободной рукой по оконному стеклу, делала все, что могла, чтобы привлечь к себе внимание. Но кучер вез ее там, где не было ни домов, ни магазинов, одни лишь склады и заброшенные фабрики. Никто не мог услышать или увидеть ее. Мэриэнн перестала кричать, решив поберечь силы для дальнейшей борьбы.

Потом карета остановилась возле бедной таверны. На узкой улочке топтались небритые, нечесаные мужчины с подбитыми глазами и почерневшими зубами. Они сидели на ступеньках и разбитых деревянных ящиках, потягивая пиво из темных грязных бутылок. Женщины, стоявшие, облокотившись на входные двери, в одних нижних юбках, из-под которых выглядывало немытое тело, смотрели на нее со злобным любопытством. Здесь неоткуда ждать помощи. Место напомнило притон в Сент-Жиль, откуда Рейф спас ее. Но теперь не спасет. Мэриэнн подумала, что могла бы сейчас сидеть в отцовском доме и пить чай с матерью. Здесь придется рассчитывать только на себя. Сидя совершенно неподвижно, она ждала, что будет дальше.