Барбара Картленд - Прихоть султана

План составлен. Сначала он хотел получить старинный дом и поместье с многовековой историей. А теперь настал черед зятя, о происхождении которого можно будет сказать то же самое.

Вдруг Ровена вспомнила, как тот невежа в Элсмир-хаусе сказал ей: «Я не хочу, чтобы меня принуждали к женитьбе. Каких только уловок на мне не испытывали, но это уж слишком».

Судя по всему, ему тоже не давали прохода по причинам, не имеющим ничего общего с любовью.

Вот, значит, как в обществе играют в женихов и невест! Неужели на этой внешне пышной ярмарке нет ничего, кроме погони за выигрышем?

«Но я не намерена заключать такой брак, — сказала себе Ровена. — Я выйду замуж за мужчину, которого полюблю, или не выйду вовсе».

С помощью горничной Ровена разделась и легла в постель. Оказавшись в темноте, она лежала без сна, терзаемая тревожными мыслями.

Почему она не рассказала ни тетке, ни отцу о том незнакомце на балу? Можно подумать, будто он наслал на нее заклятие, заставляющее молчать.

Он был невежлив, неучтив — Ровена никогда не встречала мужчину, который вел бы себя подобным образом. Как будто ему нет дела, что подумают другие. Он скажет и сделает в точности как ему угодно, и не важно, если кто-то не одобрит.

Все правила этикета, которому учили девушку, говорили ей, что это скандально и недопустимо. Однако за те короткие минуты, что Ровена была в обществе незнакомца, она испытала обжигающий трепет, которого никогда не знала раньше.

Как будто все колокола мира зазвонили в один голос, и ее невольно подхватила волна их неукротимой энергии.

Воспоминания не давали Ровене покоя. По всей вероятности, она никогда больше не встретит этого мужчину.

Спустя какое-то время послышался стук в дверь, и девушка поняла, что с ней хочет поговорить отец. Но Ровене не хотелось отвечать ему, не обдумав их последнюю беседу. Поэтому она притворилась, что спит, и полковник вскоре ушел.

Ровена лежала без сна и, вглядываясь во тьму, гадала, что готовит ей туманное будущее.

«Быть может, я зря перечу папе, — думала девушка. — Будь я благоразумной, послушной дочерью, я поступила бы как велено и вышла замуж за аристократа с титулом, не мечтая о большем».

Но в следующий миг, как будто над ней властвовали не собственные мысли, а знание, идущее из иного мира, Ровена резко села на постели.

«Нет, не зря! — сказала она себе. — Я хочу всего лишь того, чего хочет и за что имеет право бороться любая женщина: любви, истинной любви, которая идет от сердца. Когда мы встречаем суженого, он отвечает на нашу любовь таким же пламенным чувством. Вот что я буду искать. Не светского блеска, но любви, любви, любви».

Ровена вскочила с постели и подошла к окну. Ей хотелось закричать об этом цветам в саду, но девушка сказала себе, что необходимо соблюдать осторожность. Если она не хочет стать жертвой на алтаре социальных амбиций, нужно действовать тонко.

Но Ровена понимала: как бы она ни гневалась, как бы ни старалась настоять на своем, ее неизбежно будут подталкивать, молить, упрашивать или откровенно заставлять выйти замуж за человека, которого выберет для нее отец.

«Что мне делать? О Господи, что делать?» — спрашивала себя Ровена.

Но ответом ей был только тихий шорох листвы на ветру и взгляд луны сквозь ветви деревьев.

Полковник Торнхилл определенно не ошибся с выбором дома. Замок Хэверуик находился в Кенте, недалеко от Дувра, где стоял на якоре «Искатель приключений» — новый корабль полковника.

Когда в конце сезона полковник решил переезжать в Кент, это можно было сравнить с цунами, родившейся в глубине океана и покатившейся к берегу. Он и его семья путешествовали с роскошью, которой позавидовали бы самые знатные аристократы округи.

Слуги с багажом выехали на день раньше, чтобы подготовить дом к прибытию хозяина. В Лондоне остался лишь штат прислуги на один, последний, день.

Следующим утром полковник, мисс Торнхилл и мистер Фарли забрались в свой роскошный экипаж. Лакеи заняли места сзади, кучер сел на козлы — все было готово, чтобы доставить господ на вокзал, к поезду до Дувра.

Сзади ехал экипаж поменьше и без лакеев. Он вез камердинера, секретаря полковника и камеристку Ровены — даму гордую и возвышенную, а также Дженни, горничную, которая прислуживала камеристке.

Когда все были готовы, маленькая процессия с большой помпой отправилась на вокзал.

Там все сели на поезд до Дувра, где их встретило ландо — четырехместный экипаж с откидывающимся верхом, запряженный четверкой лошадей одной масти. В этом изысканном экипаже они преодолели короткие мили до загородного дома.

Добравшись, они нашли Хэверуик в идеальном состоянии, так как слуги день и ночь приводили его в порядок. Теперь все они выстроились в ряд, чтобы поприветствовать хозяев.

Вопреки названию, замок Хэверуик был не настоящим замком, а огромным, величественным домом, построенным из красивого серого камня. Полковник кроме дома купил все, что продавала съезжающая семья: мебель, картины, декоративные украшения.

На стенах висело несколько работ старых мастеров; имелись и фамильные портреты, на которых предки рода были изображены в шелках и кружевах, в юбках с фижмами и камзолах эпохи Возрождения.

Любой, кто не знал правды, мог бы подумать, что это предки Торнхилла.

Портреты тогда показались Ровене смешными. Но теперь она понимала, что отец пытается выдать себя за того, кем на самом деле не является, и от этого ей было не по себе.

— Он хочет, чтобы я тоже выдавала себя за кого-то другого, — пожаловалась Ровена деду. — А я не могу этого делать.

— Знаю, милая, — с сочувствием ответил старик. — Жаль, что он никак не оставит эту идею. Он не всегда был таким черствым и честолюбивым, но сейчас у него на уме одни титулы.

Дед и внучка несколько дней наслаждались обществом друг друга, пока полковник был в Дувре и устраивал ходовые испытания для «Искателя приключений». Ровена любила деда, единственного мужчину, которого она по-настоящему хорошо знала.

Пока в прошлом году не вернулся отец, она жила с мамой и дедушкой. Мама болела, и Ровена с дедом волей-неволей проводили вместе много времени. Старик и девушка были хорошими друзьями и верными защитниками друг друга.

Они вдвоем оплакивали смерть матери, тогда как полковник Торнхилл был в открытом море, тщетно пытаясь успеть домой вовремя. Когда вернулся, их слезы уже высохли, и он казался почти чужим.

Теперь им приятно было ненадолго остаться вдвоем, вспомнить старые времена, когда мать Ровены еще была жива. Память перенесла девушку к очень далеким дням, когда мать и дедушка учили ее молиться.

— Я всегда знала, что мои молитвы будут услышаны, — сказала Ровена, прогуливаясь с дедом по саду, — но никогда всерьез не думала, что они могут повлиять на мою жизнь.