Сюзанна Кирсли - Забытая история любви

София даже испытала злорадное удовольствие, когда узнала, что англичане его все равно бросили в тюрьму, хотя он, похоже, с присущей ему двуличностью сумел организовать свое освобождение. «Сколько еще чужих жизней, — подумала София, — готов он продать, чтобы спасти свою?»

Когда он закончил драматический рассказ о своем пленении и путешествии в Лондон, София не удержалась и спросила:

— А что остальные пленники? Как они там?

Он посмотрел на нее не без удивления.

— Дорогая моя, разве вы не слышали? Всех уже освободили. Кроме, разумеется, стерлингширских джентри, но им я помочь не в силах, ведь они взялись за оружие, понимаете, начали вооруженное восстание, и мне не удалось убедить англичан отпустить их без допроса, но я уверен, что они пройдут через испытание достойно.

Мистер Холл наклонился к Софии и пояснил:

— Герцог любезно взял на себя переговоры об их освобождении, но англичане не согласились с его доводами.

София восприняла эту новость со смешанным чувством благодарности и глубокого недоверия. Как бы ни радовалась она тому, что граф Эрролл и остальные оказались на свободе и теперь вернутся домой, она не могла отделаться от мысли, что герцог не сделал бы такого доброго и значимого деяния, не преследуя какой-то выгоды для себя. И еще некое внутреннее чувство подсказывало ей, что он не на их стороне.

Карета, гремя колесами по мостовой, остановилась на людной улице. Отовсюду слышались шаги, голоса, крики и звон тысяч колокольчиков.

— Вот и рынок, — сказал герцог.

София, спеша покинуть душную карету и оказаться подальше от неприятного всепроникающего взгляда, подалась к двери так резко, что цепочка у нее на шее выскочила из заколок и выскользнула из-под лифа платья. Серебряное кольцо ярко блеснуло, прежде чем она успела поймать его и спрятать обратно,

Но это не осталось незамеченным.

Бросив взгляд на герцога, она поняла, что он увидел ее кольцо. И хотя никто другой не заметил бы перемены в его лице, София увидела разницу, заметила оживленный интерес в его голосе, когда он сказал:

— Меня призывают неотложные дела, но я пришлю вам карету, чтобы вы могли спокойно вернуться к… своим друзьям. — Последнее слово было выделено интонацией не для нее, но она услышала это, и кровь похолодела у нее в жилах.

Но она, стараясь не подать виду, обычным голосом произнесла:

— Это очень любезно с вашей стороны, ваше сиятельство, но меня встретят, так что в этом нет необходимости.

Герцог задумчиво прищурился.

— Дорогая мисс Патерсон, я настаиваю. Я не могу допустить, чтобы вы, хоть одна, хоть в компании, ходили по этим улицам без надежного защитника. Думаю, мистер Холл согласится пройтись с вами. Если что, он не даст вас в обиду.

Он поймал ее, и она понимала это. Это было видно по улыбке, появившейся у него на лице, когда священник выбрался из кареты, подал ей руку и помог спуститься на мощеную улицу. Глаза герцога, оставшегося в полутьме кареты, походили на глаза какого-то хищного существа, которое загнало жертву в ловушку и могло позволить себе сожрать ее не сразу, а подождать.

— К вашим услугам, госпожа Патерсон, — сказал он и легким кивком дал команду кучеру трогать.

— Ну вот, — промолвил мистер Холл, оценивающе оглядываясь по сторонам, когда черная карета скрылась в толпе. — Так что именно вы хотели купить?

София, прежде чем ответить, с полминуты собирала пустившиеся вскачь мысли. Рынок был со всех сторон окружен большими жилыми домами, отчего и без того небольшое пространство казалось еще более тесным. Верхние этажи зданий отбрасывали тени на грубые камни мостовой, а за их крышами София разглядела строгие очертания Эдинбурского замка, строгим дозорным наблюдавшего за происходящим внизу с вершины большой скалы. Поначалу пути к спасению она не видела.

А потом ее взгляд упал на небольшой прилавок недалеко от них, установленный рядом с узкой щелью между двумя домами, и она улыбнулась.

— Я бы хотела взглянуть вон на те ленты.

— Как пожелаете.

София всегда считала священника хорошим человеком и поэтому даже немного устыдилась того, что собиралась сделать, но без этого было не обойтись. Оставаться здесь и дожидаться возвращения герцога она не могла — кто знает, что он затеял.

Ей вспомнились слова Мори, произнесенные перед расставанием: «Будь осторожна, милая, — предупреждал тот ее. — Он не должен узнать, что ты моя».

«Поздно, — подумала она. — Слишком поздно».

Выражение, появившееся на лице герцога после того, как он увидел кольцо Мори, не оставило сомнений, что он узнал его.

Но узнать о ребенке она ему не позволит.

Они подошли к прилавку, на котором пестрели разложенные в ряды свернутые ленты и рулоны шелка. София осмотрела один рулон, затем взяла другой, а потом как будто случайно столкнула три рулона ленты, которые покатились в разные стороны, оставляя на серых камнях мостовой яркие следы, прямо под ноги прохожим.

— Ах! — воскликнула она, изображая страшное смятение, и принялась извиняться.

— Пустяки, — заверил ее мистер Холл и кинулся помогать торговцам собирать размотавшиеся ленты. — Не волнуйтесь, сейчас мы их соберем.

София выждала еще два неровных вдоха, убедилась, что все достаточно увязли в начавшейся суматохе, потом развернулась, скользнула в заполненную тенью щель между домами и бросилась бежать что было духу. В этом узком проходе стоял невыносимый запах гниющих отбросов, но, к радости Софии, он вывел ее на круто уходящую вниз пустынную улицу. Оттуда она углубилась в лабиринт узких улочек и переулков и наконец вышла на церковное кладбище, обнесенное высокой каменной стеной с воротами. Она бросилась к стене, опустилась на землю и сжалась в комок среди теней.

Выходить на дорогу при дневном свете она не осмелилась, потому что знала: за пределами города ее уже ничто не спасет. Герцог, узнав, что она сбежала, наверняка в первую очередь будет искать ее на этой дороге. Лучше всего было дождаться темноты, а там надеяться на то, что герцог решит, что она либо уже далеко ушла, либо прячется в городе в каком-то надежном месте.

То был самый длинный день в ее жизни. У нее разболелась голова, желудок раздирал когтями голод, пить хотелось нестерпимо, а каждый шаг за каменной стеной заставлял ее сердце сжиматься от страха.

Но в конце концов тени сгустились, звуки из-за стены стали доноситься реже, и она, набрав полную грудь воздуха для храбрости, распрямила затекшие ноги и, осторожно осматриваясь, вышла на улицу.

Потом она мало что могла вспомнить о возвращении домой по открытой дороге, кроме того, что оно было долгим, наполненным темнотой и страхом. Когда она наконец добралась до дома Малколмов, силы почти покинули ее.