Бейтс Болдуин - Воин султана

В данном случае Дик повел себя как истинный мавр, и в доме воцарился покой. Но это свидетельствовало и о том, что он начинает осваиваться с ситуацией. Не то чтобы он совсем забыл Эжени. Напротив, время от времени он вспоминал ее с искренним чувством, но так, как смертный грезил бы о недоступной богине. Контуры ее тела, нежные слова, прикосновение губ к его губам, трепещущие кончики пальцев на его коже — наедине с собой он извлекал воспоминания по одному, бережно и почтительно, словно редкие драгоценности, а затем снова погружал в мягкие футляры забвения. Он уже давно смирился с тем, что, скорее всего, никогда больше не увидит Эжени, и все больше становился мавром, главой мусульманского дома.

При дворе Дика принимали очень хорошо, с почтением, и Клюни объяснял это тем, что он подобен сокрушительному молоту Тора, который можно бросать в любое опасное место и на который можно рассчитывать в подавлении любого мятежа в стране прежде, чем пожар успеет разгореться. Прочие, совершенно независимо от Якуб эль-Аббаса, облекли ту же мысль в иные слова и высказали ее эль-Барку, — Молнии Султана, утверждая, что молния будет послана тогда, когда понадобится владыке.

Дик смеялся и говорил, что это слишком высокая оценка. Но Майк Маллиган, он же Рыжая Борода или Мустафа эль-Ахмар, смуглый, жилистый, маленький Воленс Липарри, смешливый Пьер Буледрен — все согласились с точкой зрения Гленгарри. Даже любя Дика, они не упускали возможности поспорить с ним.

— Проклятье, да не спорь ты! — заявлял Майк Маллиган, выражая всеобщее мнение. — Проще ведь некуда! На войне брат идет против брата — и дуй в трубы, лупи в барабаны! Ты и сам хорошо научился воевать на их полях! Мятежник и есть мятежник, и лучше побить его прежде, чем он успеет сжать кулаки и наброситься на нас! Ты же сам так говоришь!

Это было вполне справедливо, потому что слова Дика, произнесенные, когда все еще только задумывалось, запали в нехитрый ум Исмаила, и полк стал для него сильной правой рукой. Так он и сказал Дику, похвалив его за бдительность и готовность к бою, но держал его при себе в Дар эль-Махзене, и, хотя постоянно случались мелкие беспорядки, требующие вмешательства, не посылал его заниматься этим. Дик уже думал, не обидел ли он султана. Но оказалось, что тому была другая, лестная причина, о которой Исмаил до поры до времени не упоминал.

Рамадан — месяц поста, когда человек не смеет прикасаться к пище и питью с рассвета и до тех пор, пока рога протяжно и мрачно не пропоют с городских крыш — пришел и прошел. Миновала и лайлат эль-Кадр, Ночь Власти, когда книга Корана, говорят, отсылаются к Мохаммеду, и по этому случаю устраивается празднество.

Вслед за ней настал Айд эс-Сегхир, Маленький Праздник, отмечавший конец Рамадана. Дик никогда не понимал, почему он так называется, но весь день добросовестно играл с детьми, принимал гостей, а ночью пошел к своим женщинам и провел время с каждой из них, как подобает делать доброму мусульманину один раз в сезон. Потом Дхул Хаджах принес Айд эль-Кебир, Большой Праздник, затем был Новый год, Мохаррам и Йаум эль-Аашур! Не удивительно, что в месяце Сафар, когда Дика внезапно и срочно вызвали к Исмаилу, он уже почти полностью освоился с жизнью в столице и думал о себе как о мавре, забывая, а если и вспоминая, то весьма туманно — зеленые леса и пологие холмы Вирджинии. С тех пор, как он видел их в последний раз, прошло уже восемь лет.

— Ты посылал за мной, йа сидна? — спросил он.

— Да, йа Хасан! Не терпится в дело? Возможно, я уважу тебя.

— Так где же дело для моих молодцов?

— Это дело для тебя, Хасан, — серьезно сказал Мулаи Исмаил. — И на сей раз, осмелюсь предположить, оно стоит всего твоего мужества. Тебе знакомы Тафилелт и Сидиджил-масса, долина Дра и Блед эль-Джерид за ней?

Дик нахмурился и покачал головой.

— Я не бывал там, хотя, конечно, слышал эти названия. В той части страны я был не дальше земель Аит Юсси, в верховьях Мулувийа.

Исмаил нетерпеливо замотал головой.

— Неважно! Йа Аллах! Знаешь ли ты, что в прежние времена это был самый беспокойный угол моего государства? Когда я впервые пришел к власти, мне доводилось не раз ходить туда с огромной армией, чтобы усмирять их. Похвастаюсь, я сделал это хорошо — уже пятьдесят лет там не было ни одного мятежа, хотя отлично известно, что земли эти служат прибежищем и тихой гаванью для всех мятежников и недовольных, которые уж никак не желают мне добра. И я радовался, что краем неплохо управляют, поскольку каид Зиз, мой халиф, которого я туда отправил, всегда регулярно присылал мне дань.

— А теперь?

— Ты всегда очень скор на то, чтобы ринуться вперед и уничтожить зло, йа Хасан. Вот почему я выбрал тебя. Когда приходит известие о том, что бьет «Молния», у нас всегда есть преимущество — страх! Несколько лет назад — в тот самый год, когда ты стал служить мне — ходили слухи, что в тех местах беспокойно. Поступление дани сократилось, сообщения каида Зиза становились все более и более тревожными, а в этом году нет ни дани, ни сообщений, и мои агенты доносят, что каид сидит как пленник в своей касбе, в М'Дахра, а племена собираются в Тафилелте. Мы не знаем, кто подстрекает их к восстанию, кроме того, что это худой мужчина, закутанный с головы до пят. Как ты понимаешь, йа Хасан, бунт надо задушить в зародыше, раздавить этих собак прежде, чем у них появится возможность выступить против нас.

— Я твой слуга, Мулаи Исмаил!

— Возьми свой полк — он станет острием копья. — Мулаи Исмаил улыбнулся. — Но ты должен взять под свою команду и много других войск — столько, сколько тебе понадобится, вплоть до сотни тысяч. Я не сомневаюсь, что ты сможешь скрутить им голову раньше, чем начнется мятеж! Таковы мои приказания. Я все сказал!

Дик поклонился почти до пола, как подобало.

— Будет исполнено, Мулаи Исмаил!

Ему казалось, что он что-то слышал о тех краях, и совсем недавно, но воспоминание ускользало, даже когда он вечером позвал Клюни Гленгарри и рыжебородого Майка Маллигана к себе в дом, на ужин и на совет. Дик доверял им и обо всем рассказал. Но забытое подсказал ему Лерон Сол, который распоряжался рабами, прислуживавшими им.

— Можно мне отправиться с вами? — спросил он.

Дик удивился, потому что Сол был вовсе не вояка.

— Ты, Лерон? Какого черта?

— Мне нужно уладить один старый должок. — Лерон был очень серьезен. — Ты не догадался, как зовут этого закутанного главаря?

— Главаря? — Дик нахмурился. — Нет.

И вдруг его озарило! Он вспомнил, как люди, которых он послал в погоню за Зайданом, вернулись и доложили, что хитрый черт ускользнул от них через горы и пошел в сторону Блед эль-Джерида и Тафилелта. Казалось, что за горами Атласа пески пустыни разверзлись и поглотили его. Но теперь, поразмыслив, Дик понял, что назревавший мятеж, похоже, был спланирован именно Зайданом.