Бейтс Болдуин - Воин султана

В тот момент Дик вызывал Кадижу и, услышав вопросы Эжени, замер, словно от удара. Еще мгновение назад он обнимал свою любимую, а теперь слова Эжени напомнили о том, что он находился в мире снов, а она рак резко вернула его к действительности.

Выражение его лица и встревожило ее.

— Что такое, мой Дик? Тебе плохо?

— Нет, нет! — Он покачал головой. — Все в порядке!

— Так ты расскажешь мне?

— Да, да, конечно! — Дик кивнул, думая, как же объяснить ей, так, чтобы она поняла его. — Но давай сперва поедим.

Кадижа принесла большой котел кускуса, блюда с острым жарким из ягненка, подносы с экзотическими фруктами и овощами, сладостями и засахаренными фруктами, горячий чай, маленьких жареных голубей и огромных креветок. И только после ее ухода Дик начал говорить — медленно, осторожно, подробно, начав с самого начала и рассказывая обо всем без утайки. Эжени имела право знать все!

Она закричала от восторга, когда он рассказал, как его отправили на «Единороге», заявив, что это подкрепило ее уверенность в том, что он непременно последовал бы за ней, если бы ничто ему не помешало. Она завопила от возмущения, когда он поведал о захвате «Единорога». Когда он дошел до спасения Абдаллаха из-под копыт белого жеребца и приема на службу к его двору в качестве награды, она хлопала в ладоши и смеялась. Но когда Дик объяснил, что условием получения такой награды было принятие ислама, Эжени расстроилась.

— Но, мой Ричард, ты не должен был делать этого!

Он поднял на нее страдальческий взгляд.

— Если бы я отказался, Эжени, то бы не сидел здесь с тобой.

— Ох, нет, Дик! — воскликнула она в ужасе.

— Да, Эжени! — ответил он с нажимом. — Если я не сумел объяснить тебе, как жестоки эти люди, значит, я зря старался! Им так же просто оторвать у человека руки, как крылышки у мухи!

— Вот и еще одна причина, мой Дик, по которой ты не должен был становиться одним из них.

Он покачал головой.

— Не все мавры так плохи. И необязательно подражать самому дурному. Во всяком случае, живой мавр лучше мертвого христианина. И я никак не мог бы убежать к тебе, если бы не сохранил жизнь.

На это было нечего возразить. Дик почувствовал, что Эжени поняла и простила его, хотя и не одобрила такого поступка. Он продолжил рассказ, и, когда дошел до женитьбы на Азизе, она снова запротестовала, обиженно и недоверчиво.

— Нет, Ричард, ну нет же!

Дик объяснил ей, что этот брак ему навязали — сам он не добивался его.

Больше Эжени не спорила с ним, а молча слушала, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Не следовало рассказывать ей так много. Но он не хвастался: Эжени должна знать о нем все — и хорошее, и плохое.

— Вот, значит, как? — бросила она свирепо, когда он закончил свой рассказ. Значит, став такой важной персоной, ты очень хочешь произвести впечатление на маленькую французскую девочку! Теперь я вижу, что ты любишь девочек — и не одну, а всех сразу! И, увидев, как туго мне пришлось, ты сказал себе: ага, я сорву и этот цветочек — крошку Эжени!

— Остановись, остановись, Эжени! — Ему пришлось кричать, чтобы заставить ее услышать. — Прекрати! Это неправда! Я люблю тебя, Эжени! Я всегда любил тебя и хочу быть только с тобой!

— Вот еще! Значит, ты думаешь, что если ты бросишь этих несчастных, даже не оглянувшись, я тут же кинусь в твои объятия?

— Да не думаю я так, Эжени.

Губы его улыбались, но глаза были полны боли, как у побитого пса.

— Однако рад слышать, что так думаешь ты! Скажи только слово, и я оставлю их и пойду за тобой, — потому что люблю тебя! Но не стану притворяться — вряд ли я смогу уважать себя после этого, как, впрочем, и тебя, Эжени. И, если нам не суждено быть вместе, хочу, по крайней мере, сохранить в своем сердце любовь к тебе, живой и настоящей. И хочу, чтобы ты меня хотя бы уважала!

Эжени растерянно уставилась на него.

— О чем ты? Я не понимаю…

— Ты полагаешь, что до сего дня я тысячу раз не думал об этом? Не мучился? Весь месяц, с первого дня, как я приехал в Агадир, искушение одолевало меня!

Он невесело засмеялся.

— Разве это не стало бы насмешкой судьбы? Я устремился бы на поиски — а тебя привезли бы сюда пленницей Зайдана!

Горечь его тона пронзила ее до глубины души.

— Я… О, мой Ричард, я…

Он покачал головой.

— Нет, Эжени! Сейчас я позволил мечтаниям увлечь себя. Посмотрим правде в глаза. Цепь, которая привязывает меня к этой стране, начала коваться, когда мне было велено жениться на Азизе. Все остальные — лишь дополнительные звенья, удерживающие меня здесь. И я отвечаю за них. Они зависят от меня, и — ты и сама это понимаешь — не могу покинуть свою семью.

Эжени смотрела на полные блюда. Она съела совсем мало, но мучительный голод исчез.

— Дик! — прошептала она. — Дик, я…

В нем шевельнулась слабая надежда.

— Но есть выход, Эжени!

— Выход? — воскликнула она в нетерпении. — Какой же?

— Я не решаюсь сказать.

— Нет, скажи!

Эжени взволнованно подалась вперед.

Дик нервно теребил бороду. Это была последняя, отчаянная попытка.

— Хорошо, раз ты настаиваешь… Тут чужая страна, Эжени, совсем другой мир, не похожий на тот, где мы родились. Здесь мужчина может иметь четырех жен в гареме и столько женщин в кадеме, сколько пожелает. Никто не осудит его: ни другие мужчины, ни его жены, ни дети. Здешним женщинам чужда ревность. Они уважают друг дружку и своего повелителя. Они…

Лицо Эжени снова окаменело.

— Подожди! — взмолился он. — Сейчас мы здесь оба по-своему в плену. По собственному горькому опыту я знаю, что бегство отсюда почти невозможно. Но раз у нас нет другого выбора и мы действительно любим друг друга, почему бы не последовать совету, который мне дали давным-давно? Надо принять обычаи страны и людей, с которыми приходится жить рядом! Стань мавританкой, Эжени, последуй моему примеру — тогда я смогу жениться на тебе и взять тебя в свой дом.

Она вскочила на ноги, глаза ее горели.

— И делить тебя с этой конюшней породистых кобыл? Как ты можешь делать мне — Эжени де Керуак — такое предложение?

Дик с мрачным лицом поднялся на ноги и уныло поклонился. Даже борода не могла скрыть горечи на его лице, он даже не пытался спрятать отчаяние, застывшее в глазах.

— Я же говорил, что не решаюсь предложить это, — сказал он хрипло. — Но другого выхода нет. Если ты не желаешь…

— Уходи! — Она яростно выплевывала слова. — Убирайся!

— Я уйду, — произнес он с трудом, — и больше не стану тебя беспокоить. Я не вернусь сюда, пока не найду безопасного способа переправить тебя к твоему народу. Это я тебе обещаю. Но до тех пор мне придется просить тебя оставаться здесь. В этой части дворца ты в безопасности, потому что сюда могу входить только я. Но за ее пределами — предупреждаю тебя! — можешь столкнуться с опасностями и бедами гораздо хуже тех, с которыми ты когда-либо сталкивалась! Спокойной ночи, Эжени!