Марина Кистяева - Русалка

— Петр обмолвился, что вы остались в поместье по причине….

Ирине стало неловко, и она не договорила. Вера, заметив смущение девушки, негромко рассмеялась.

— Что же вы не договариваете, Ирина? В моем положении нет ничего противоестественного. Как бы сказали наши многоуважаемые матроны, я тяжела! — она снова засмеялась, и на этот раз смех у будущей мамы был счастливым. — И меня это безумно радует! Я так мечтаю подарить Николаю здорового крепкого малыша, что у меня от одной мысли об этом заходит сердце! Разве есть большее счастье, чем рождение ребенка?

Ирина почувствовала, как нечто похожее на панику начинает распространяться у неё в груди, быстро проговорила:

— Наверное, нет!

— Конечно, нет! Вы сами скоро поймете те чувства, что испытываю я! — на веранде было сравнительно темно, и Вера не могла видеть, как от ужаса распахнулись глаза Ирины. — Ой, мне не терпится дождаться того момента, когда малыш начнет расти во мне, и мой животик будет округляться на глазах. Ради Бога, Ирина, извините меня, я порой бываю такой не сдержанной и говорю то, что думаю, забывая о приличиях.

— Ничего страшного, мне очень нравится ваша искренность, — кое-как смогла выдавить из себя Ирина.

Чему радуется Вера? Да она просто не представляет через что ей предстоит пройти! Она не знает, что роды могут убить её!

— А вы…, - Ирина ещё сомневалась, стоит ли продолжать начатый разговор, но, повинуясь нарастающим чувствам, быстро продолжила: — Вера, а вы не боитесь?

Казалось, Вера была искренне удивлена её вопросом.

— Помилуйте, а чего я должна бояться?

— Родов….

Меньше всего Ирина ожидала, что Вера откинет голову назад и снова от души рассмеется.

— А чего их бояться-то?

— Но ведь роды это такое испытание для любой женщины….

— Роды — это естественный процесс для женщины, как и сама беременность! А рождение ребенка — огромное счастье для каждой женщины!

— Но это связано с такими….

Ирина снова не договорила, не зная, как потактичнее сформулировать свою мысль. Вера поняла её и подалась немного вперед, стараясь быть поближе к собеседнице.

— Вы, наверное, хотели сказать, что дитя рождается в муках своей матери?

— Да….

— А вы когда-нибудь замечали, как на свет Божий появляется цветок? Как он мучительно пробивается сквозь затвердевшую землю? Как ждет дождя? Как старательно тянется стеблем в небо? Ничто на земле не появляется и не рождается просто так, а тем более дитя, Ирина. Свою беременность я воспринимаю, как величайшее благословение небес и с нетерпением жду того часа, когда смогу взять на руки сына или дочку. А вы разве этого не хотите?

Слова Веры ранили Ирину в самое сердце. Она не хотела продолжать разговор, он бередил душу и поднимал в памяти ночь, которую она предпочла бы забыть.

— Да…. Наверное, да…, - солгала она. Так для неё было лучше.

На следующий день, после полудня, горничная Наталья доложила Ирине, что прибыл граф Палагин. Ирина искренне обрадовалась визиту батюшке и поспешила на встречу. Она надеялась, что отец приехал с девочками.

Но как только Ирина вошла в гостиную, то сразу натолкнулась на сердитое лицо Василия Дмитриевича. Тот стоял, гневно скрестив руки на груди, и смотрел на дверь, ожидая, когда появится негодная дочь.

— Папенька, добрый день!

— Ирина!!!

Казалось, граф не может говорить! Его обуревали столь сильные эмоции, что он с трудом с ними справлялся!

Ирина, ничего не замечая, оглядела комнату и испытала сильное разочарование, когда поняла, что Зоя с Сашей остались в Отраде, а батюшка приехал один.

— Я не ожидала тебя сегодня увидеть, папа. Вы бы предупредили о визите, и я распорядилась приготовить на обед ваши любимые отбивные.

— Я не собираюсь оставаться на обед! — гневно воскликнул Василий Дмитриевич. — Долго в этом доме я не задержусь! Мне нечего делать в доме дочери, которая опозорила меня!

— Что ты такое говоришь? — Ирина в первое мгновение не могла поверить, что отец разговаривает с ней подобным тоном.

— Что есть, то и говорю! Что ты себе позволяешь, негодная девчонка? Совсем от рук отбилась? Это просто немыслимо! Такой позор! Я не успел скрыть один твой грех, как мне тотчас сообщают о другом! Ты совсем не думаешь о семье, о сестрах, ведешь себя, как эгоистка! Какой позор! Нет, я этого не перенесу! Нет, чтобы спокойно заниматься книгой, я должен выслушивать о непотребном поведении старшей дочери! Разве это мыслимо?

Ирина ничего не понимала. Она растерянно стояла, опустив руки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, батюшка….

— Где твой муж? — требовательно спросил Василий Дмитриевич.

— Отбыл вчера в Петербург.

— Вот именно! Вот именно! — эмоции, переполнявшие графа, взяли вверх и он потряс рукой в воздухе. — Муж отбыл в Петербург, а почему ты осталась здесь?

— Мы так решили, — Ирина начинала немного понимать сущность происходившего, но даже в страшном сне она не могла предположить, что ею горячо любимый отец с такой яростью ополчится против неё.

— Понятное дело…, - граф горестно вздохнул и долгим взглядом посмотрел на дочь. — Иначе и быть не могло. Проходит какая-то жалкая неделя, и молодой муж покидает красавицу-жену, а к отцу приходят соседи и прямо-таки жаждут узнать, что происходит в семье Ракотиных! Сначала скоропостижная свадьба, а теперь и муж скоропостижно покидает любимую жену! Многим это кажется странным!

— Папа, да какая разница, что думают соседи, — слабо попыталась возразить отцу Ирина.

— Не сметь!!! — от внутреннего напряжения граф Палагин покраснел. — Ни каких нигилистических взглядов я не потреплю! Чего вздумала! Почувствовала себя помещицей? Хозяйкой уезда?! Не выйдет, дорогая моя!! Ты живешь в обществе, и это общество надо уважать!

Ирина не узнавала своего отца. Она смотрела на него, и ей казалось, что она разговаривает с незнакомым человеком. Куда подевался её мягкий папенька, который так любил беседовать с дочерью холодными длинными вечерами, сидя у голландской печи? Где тот человек, который увлеченно делился своими научными достижениями и планами на будущее? Сейчас перед девушкой стоял человек, обуреваемый гневом и яростью, и он ничего, кроме страха, у Ирины не вызывал.

— Я думаю о семье, иначе я не вышла бы замуж за Ракотина, — Ирина ещё пыталась оправдаться и примириться с отцом, не понимая, что в данной ситуации это невозможно.

— Вышла! Ещё как бы вышла! — продолжал бушевать Василий Дмитриевич. — Ты совсем отбилась от рук! И тут я своей вины не слагаю! Росла без матери, мне было недосуг заниматься твоим воспитанием, вот ты и выросла мне на беду!

— Папа!

— Не смей меня перебивать, кому говорю! Жаль, что сейчас я не могу взять хворостину, и как следует отходить тебя! Какой стыд… Господи, какой стыд…