Мэри Пирс - Горький ветер

— У нас есть пиво угостить парня?

— Откуда мне знать? — спросила она, смеясь. — Я всего-то пять минут дома.

Но она встала и сходила куда-то в дальнюю часть кухни и вернулась с двумя кружками пенящегося пива.

— Вот это мне по душе! — повеселел отец. — Когда за мной ухаживает девушка. Пока тебя не было, мне этого очень не хватало, но думаю, я неплохо справлялся.

Он одним глотком отпил полкружки, вытер пену с усов и бороды и посмотрел на Тома проницательным взглядом.

— Мне будет нелегко, — сказал он, — когда моя дочь выйдет замуж и уйдет от меня.

Когда Том ушел, Линн села рядом с отцом, сложив руки на коленях и посмеиваясь. Он строго посмотрел на нее.

— Я навел кой-какие справки о Томе Маддоксе.

— Вот как! Невероятно!

— Его родители, кажется, никогда не были повенчаны.

— Но ты ведь, конечно же, не ставишь это ему в вину?

— Нет. Конечно, нет. Но лучше знать такие вещи. Но есть кое-что и похуже.

— Что же именно?

— Его отец был пьяницей и убил жену в припадке гнева. А потом повесился на дереве. Твой Том тогда был малышом двенадцати месяцев.

— Бедный мальчик, — согласилась Линн.

— Но я слышал не только плохое, но и хорошее. Говорят, он толковый работник. Занимается резьбой по дереву в мастерских Изарда и Тьюка и первоклассно плотничает. — Джек наклонился к огню, чтобы прикурить трубку. — Так что совсем неплохо, что он не ослеп после того взрыва.

— Он тебе нравится, папа?

— Пока еще рано говорить об этом. Ему о себе нечего особо рассказать, так ведь?

— Не так уж много и я могу.

— А у тебя щечки такие же пухленькие, не похудели в чужих краях.

— Пуф! Пуф! Пуф! — сказала она, глядя, как он зажигает трубку. — Старый курильщик! Все время дымишь!

— Вопрос в том, нравится ли он тебе.

— Думаю, нравится.

— Но ты не уверена?

— Он странный парень, напоминает мне дикого звереныша. Дикого не в смысле злого, а какого-то пугливого, застенчивого. Как лесной олень.

— Бьюсь об заклад, эти солдаты в вашем госпитале не все были такие скромники.

— Нет, далеко не скромники.

— Я от этого просто бешусь! — воскликнул Джек, ударив ладонью по ручке кресла. — Как подумаю, что такая девочка, как ты, должна была ухаживать целых два года за грубыми солдатами. Они не заслуживают того, чтобы за ними смотрели такие милые девушки, как ты.

— Отец, успокойся, ты не знаешь, что говоришь! — сказала Линн, и ее глаза наполнились вдруг слезами. — Ты не имеешь понятия, через что прошли эти люди.

— Я, помнится, тоже был солдатом, совсем недолго, в восьмидесятых…

— И ты все равно не знаешь, через что прошли эти люди в эту войну. Никто не знает, кроме тех, кто видел все собственными глазами. Нельзя говорить, что они не заслуживают. Ты не прав, так нельзя, я не потерплю! Ты не знаешь об этом ничего.

— Хм. Должен сказать, это просто замечательно, когда дочурка, которая знает все, говорит отцу, что он ничего не знает!

— Я видела храбрость… самопожертвование… и так много любви среди солдат. Та работа, которую я делала, была просто ничто, и я не хочу, чтобы ты ругал их, отец.

Линн наклонилась и коснулась его колена. Она отбросила печаль и снова смеялась, поддразнивая его, а слезы все еще блестели у нее на щеках.

— Ты злился только потому, что я ушла и тебе пришлось самому заботится о себе. Ну, так ведь?

— Теперь, когда ты дома, не стало лучше. Моя кружка уже полчаса пустая.

Часто, бывая в Лайлак Коттедже, Том впадал в задумчивость, наблюдая, как Линн гладит белье на кухонном столе или вяжет и штопает, сидя у огня. Иногда его взгляд был таким пристальным, что она чувствовала неловкость.

— У тебя такой взгляд, — сказала она ему однажды. — Нельзя так пристально смотреть на людей, Том, особенно часами не говоря ни слова.

— Извини, — он отвернулся, щурясь на огонь в плите.

Но при виде набегающей на его лицо краски и серьезного выражения глаз Линн пожалела о своем замечании, сделанном при отце. Она не хотела обидеть Тома и поэтому пояснила:

— Ты можешь смотреть, если хочешь. Ты можешь смотреть на меня сколько тебе угодно! Я знаю, в чем дело. Это все из-за моих рыжих волос. Этого вполне достаточно, чтобы на них смотреть, я уверена.

Том улыбнулся. Его взгляд ненадолго остановился на ее лице, и он снова отвел его. Он думал, что бы сказать.

— Теперь уже недолго осталось. До Рождества, я хочу сказать. Думаю, дней восемнадцать.

— Ну, ты молодец, — сказал отец. — Мы это выяснили уже год назад, не говоря уже о снеге, если он будет.

— Отец, пожалуйста, — попросила Линн.

— Я знаю, я не очень-то разговорчив, — сказал Том. — Парни в армии так говорили. И Бетони всегда то же говорит.

— Я встретила Бетони в Чепсворт-парке и сказала, что знакома с тобой. А она сказала: «Так вот где Том проводит все вечера в последнее время!»

— Ну, теперь она знает.

— Разве это такой уж секрет, Том, что ты приходишь сюда навестить нас?

— В общем-то нет. Я бы так не сказал.

— Ты никому не рассказывал?

— Нет. Кажется, нет.

— Тогда это, должно быть, и вправду секрет, до тех пор пока Бетони не скажет кому-нибудь?

— Она этого не сделает, — сказал Том.

— Ну, тогда хорошо. Сохраним секрет.

— Ты, кажется, снова меня дразнишь.

— Боже праведный! — сказала Линн. — Как будто я могу!

Вечером, после того как Том ушел, Джек заговорил с дочерью серьезно.

— Что ты чувствуешь к этому парню?

— Я точно не знаю, трудно сказать. Я его знаю не так давно… Но у меня такое чувство, словно мы знакомы всю жизнь.

— Ты его любишь?

— О, дорогой! Что за допрос? Я должна решить сегодня же?

Она смотрела на него, наклонив голову, и смеялась над его бородой и нахмуренными бровями. Но Джека не так-то просто было отвлечь.

— Тебе бы лучше решить, чего ты хочешь, потому что он любит тебя, и даже очень. Это так же верно, как то, что в Глостере есть большой собор.

— Да, — Линн стала серьезнее. — Наверное, любит.

— Ты должна помнить об этом и не морочить ему голову.

— Ты думаешь, я морочу ему голову?

— Нет, но тебе нужно задуматься над всем этим и разобраться в своих чувствах, что к чему.

— Да, — согласилась она. — Наверное, нужно.

Теперь каждый вечер сразу же после ужина Том приводил себя в порядок и уходил из дома. А сегодня, в воскресенье, он заторопился после ленча в полдень.

— Куда это он ходит? — спрашивал Джесс. — Как ты думаешь, Дик, он ухаживает за кем-то?

— Не знаю, папа. Он мне ничего не рассказывал.

— В любом случае это не нашего ума дело, — сказала Бетони.

— Правда? — удивился Дик, вставая из-за стола и прихватив кусок хлеба. — Думаешь, я этого не знаю? Думаешь, я пытаюсь пронюхать, в чем тут дело? А почему бы и нет?

Он вышел из дома и пошел за Томом к Мельничному мосту, стараясь не попасться ему на глаза. Сразу же за Молтхаусом Том свернул на дорогу к Блеггу, и когда Дик дошел до поворота, он уже миновал Шеферд-кросс. А когда он прошел мимо старого разрушенного коровника, на дорогу вышла девушка, и глядя из дверей Молтхауса, Дик увидел, что это Тилли Престон.