Эвелин Энтони - Валентина

— Что ж, дорогая моя, — сказал он. — Я подожду вашего ответа.

Чуть позже Валентина пригласила гостей в соседнюю комнату. Там был небольшой зал, уставленный вычурной французской мебелью, с роялем и арфой. По обыкновению гостей развлекали после обеда музыкой, и граф Грюновский специально нанял для этого пианиста. Мюрату было приготовлено почетное место рядом с хозяйкой, но он сел подальше, в заднем ряду. Он терпеть не мог музыки и решил подремать. Граф воспользовался этим и сел рядом с Валентиной.

— Ну как? — спросил он негромко. — Далеко ли ты продвинулась?

— Он пригласил меня на ужин, — не поворачиваясь к нему, отвечала Валентина.

— Отлично! Этой ночью, я не сомневался… Я ведь ему уже намекнул, чтобы он не брал меня в расчет. Так ты дала согласие?

— Пока нет, — сказала она сквозь зубы. — Отойди от меня, он приближается к нам и может слышать.

— Соглашайся, — сказал граф почти нежно. — Он не станет спрашивать еще раз, но отказа не простит. Ты пойдешь с ним сегодня — помни о своей сестре… О, сударь, позвольте освободить для вас место! — воскликнул он, вскакивая перед Мюратом. — Надеюсь, эта легкая пьеска позабавила вас?

— Ну да, — согласился Мюрат. Отдав шутливый поклон Валентине, он продолжил:

— Вы очаровательная хозяйка, а вы — такой услужливый хозяин! Пышный стол, прекрасная музыка, я просто тронут, дорогой граф! Но, отдав должное вашему хлебосольству, через час мне придется откланяться. На рассвете мне назначено быть у Его Величества, а император не терпит, когда перед ним зевают. Так что, увы, мне надо будет идти. Через час.

Последние слова он произнес с явственной усмешкой, полной смысла.

— Так вы принимаете мое приглашение? — тихо спросил он Валентину, когда музыка заиграла вновь. — Да или нет? Неужели вы откажете мне?

— Нет, сударь, — сказала Валентина, содрогаясь внутри себя. — Разве можно устоять перед храбрым маршалом Франции…

Он слегка пожал ее руку и всерьез поправил:

— Спасибо на добром слове, мадам. Только я, пожалуй, маршал всего мира…

Уже через пару минут он дремал, и звуки музыки, не затрагивая, словно осторожно обтекали его. Когда минул час, граф подал знак прекратить музыку. Маршал сразу же встал без малейших признаков сна на лице, и, наклонясь к Валентине, прошептал, что хотел бы осмотреть сад перед отъездом. Валентина извинилась перед гостями, и они с маршалом вышли через высокие стеклянные двери на террасу. Терраса открывалась в густой свежий летний сад, освещенный полной луной. Он тронул Валентину за рукав:

— Пройдемте дальше, мадам, мне хочется осмотреть весь сад.

Ей стало ясно, чего он добивается. Она была вся натянута, как тонкая струна. Сделав несколько шагов, она вдруг почувствовала его горячие губы на своих губах и его жадный язык, силившийся разомкнуть их… Так же неожиданно он выпустил ее из объятий.

— Мне надо идти. Ровно через час я пришлю за вами экипаж. А теперь нам бы надо выйти к гостям для прощания. А вашего любезнейшего мужа мне хочется еще и поблагодарить отдельно…

Действительно, не прошло и нескольких минут, как гости разъехались. Не ожидая мужа, Валентина кинулась наверх, в спальню. Яна ждала ее.

— Дать вам попить чего-нибудь тепленького, мадам? Вы выглядите такой усталой! Слава Богу, гости не стали засиживаться!

Яна принялась стелить постель, что-то бормоча себе под нос. Она втихомолку негодовала, что графине пришлось развлекать гостей за столом после целого дня таких испытаний.

— Я уезжаю, — сказала Валентина, садясь к зеркалу. Она взглянула туда и вдруг, повинуясь неясному импульсу, стерла со щек румяна. Теперь лицо ее стало неестественно бледным в колеблющемся свете свечи.

— Уезжаете? Но как же, мадам, ведь время спать! Вам надо отдохнуть!

— Это королевский приказ. Или полукоролевский, в зависимости от того, считать ли Мюрата полным королем. Мне предстоит ужинать с маршалом. Знаешь ли, Яна, кто это такой? Боюсь, что не знаешь. О, это большой человек! Полководец, храбрец, да к тому же женат на сестре императора! Белые розы были от него — вспомнила теперь?

Яна не сразу откликнулась. Она не была дурочкой и прекрасно понимала, что означают приглашения на ужин без мужа. А ведь по всему было видно, что господин, пославший цветы, не стал бы брать в такую компанию графа Грюновского.

— Он вам нравится, мадам? Как он, приятный мужчина?

— О да, — едко заметила Валентина. — Надеюсь, он еще и способен понять женщину… Впрочем, сомнительно. Ну ладно, подай мне голубое вельветовое платье, то, закрытое до горла. Мне надо переодеться. В этом платье я сама себе противна.

— Если вам не хочется ехать, — осторожно сказала Яна, — я, пожалуй, скажу внизу, что вы заболели. Может, вы передумаете? Не надо делать это через силу. Ей-Богу, я пойду и скажу за вас…

— Ты мне не сможешь помочь, милая, — невесело улыбнулась Валентина. — И никто мне не поможет, за исключением, быть может, самого Мюрата. В конце концов я могу просить его о поддержке. Он достаточно могуществен, и для него нет препятствий…

— О чем же вы станете ему говорить, мадам? — спросила Яна, борясь с застежками на платье Валентины.

— Я попрошу его защитить меня и сестру от графа, — бросила Валентина. — Неужели ты думаешь, что мне Мюрат нужен как любовник? И что я делаю это втайне от мужа? Нет, моя дорогая, он сам подложил меня, подло подложил Мюрату, чтобы я в постели выведывала разные вещи и передавала графу и его честным друзьям! Я отказалась сперва, и ты видела, к чему это привело — вчера… Он угрожал смертью моей сестры, и я знаю, что он выполнит угрозу. Еще утром я собиралась бежать из этого дома послезавтра. Но сейчас уже нет времени. Мне казалось, что до рандеву с Мюратом у меня есть еще день-другой. За это время мы добрались бы до Чартаца, до Александры. Вдвоем с ней мы сумели бы избежать преследований графа. Я только не думала, что все произойдет так скоро. Но я сделала свой выбор. Я поеду этой ночью к Мюрату и отдамся на его милость. Если в нем сохранилась хоть капля чести или милосердия, он сжалится надо мной!

— На этом свете все имеет цену, мадам, — вздохнула Яна. Своим крестьянским умом она хорошо понимала, что вряд ли кто станет помогать ближнему своему задарма. Ее несколько приземленные представления о целомудрии и чести базировались на практическом подходе. Всю свою жизнь она видела, как торгуют крепостными крестьянами, отбирают у них детей, наказывают розгами или просто барину захочется позабавиться с девкой…

— Я заплачу, если потребуется, — просто ответила Валентина. — Торопись, скоро за мной приедет карета.

И вот тряпье кокотки уже свалено в кучу на полу; снят медальон с бриллиантом, и вместо него на шею ложится жемчужное ожерелье, оставшееся Валентине от матери. Темно-голубое платье наглухо закрыто, и прекрасные плечи и грудь Валентины спрятаны под плотной материей. Длинный плащ цвета сапфира покрывает фигуру, оставляя лицо ее в строгом обрамлении высокого воротника…