Барбара Картленд - Стрела Амура

Повернувшись, девушка обратила внимание, что дверь между комнатой, в которой она находится, и салоном, откуда доносились голоса, слегка приоткрыта.

Замерев от испуга, она напряженно смотрела на дверь. Только бы герцог не узнал, что она оказалась невольным свидетелем его разговора с племянником!

Мелисса отошла в дальний конец комнаты и повернулась к окну. Она увидела озера, сверкающие под лучами весеннего солнца, и поняла, что смотрит на центральную часть парка перед фасадом дворца. Прямо под окном проходила покрытая гравием дорожка, на которой разворачивались экипажи.

Мелисса поглядела вниз и заметила небольшую черно-желтую коляску, несомненно, принадлежащую Джервесу Байраму. Двух впряженных в нее гнедых лошадей держал под уздцы грум в ливрее герцога Олдвикского.

Она продолжала наблюдать. Лошади беспокойно перебирали ногами. Через несколько минут по ступенькам спустился Джервес Байрам, в шляпе, сдвинутой набок, и одежде куда более щегольской, чем та, которая была на нем в «Бегущем лисе».

Он вскочил в экипаж и взял в руки вожжи. Мелисса ожидала, что теперь грум отпустит лошадей, но этого не случилось. Грум словно ждал кого-то, и Джервес Байрам повернул голову.

Мелиссе стало любопытно, что происходит. Но вот она увидела, как из-за угла появился человек, и догадалась, что это грум Джервеса Байрама. Должно быть, он решил немного пройтись, не ожидая столь быстрого возвращения хозяина.

Грум сообразил, что случилось, и побежал. Он был очень маленького роста. Мелисса сначала даже подумала, что он еще совсем мальчик, да и бежал он проворно.

Видимо, Джервес Байрам отдал распоряжение герцогскому груму. Тот отошел в сторону, и лошади тронулись с места.

Бегущий уже почти поравнялся с экипажем, когда с головы у него слетела шляпа с кокардой. Остановившись, он подхватил ее и только после этого подбежал к коляске, уже довольно быстро двигавшейся в сторону мостика. Он прыгнул на запятки и натянул шляпу на голову.

Когда грум наклонился поднять шляпу, Мелисса поняла, что это вовсе не мальчик, как ей показалось вначале: он оказался совершенно лысым.

Девушка смотрела, как лошади прибавили скорость, миновали мостик из серого камня и исчезли между дубов на длинной подъездной аллее. Джервес Байрам уехал.

Мелиссе очень хотелось надеяться, что услышанный ею разговор не привел герцога в дурное расположение духа.

Она с тревогой ждала, когда ее позовут. Дверь отворилась, и мажордом с побагровевшим лицом, словно он очень торопился, сказал:

— Мисс, его светлость освободился.

Мелисса медленно отвернулась от окна, прошла через всю комнату и вышла в коридор. Здесь два лакея отворили обе половинки двери красного дерева, мажордом выступил вперед и объявил:

— Мисс Уэлдон, ваша светлость!

Было ясно, что герцог, сидевший в кресле с газетой в руках, совершенно не ожидал ее прихода. Он встал и ждал, пока девушка приблизится, а Мелисса шла и думала, до чего же она огромная, эта комната, и как долго ей придется идти.

На ней было простенькое платье из белого муслина с голубым поясом, сшитое ею самой. В лучах солнца, льющихся сквозь окна, волосы ее казались поразительно светлыми, в широко раскрытых глазах на маленьком личике застыла тревога, и вся она выглядела чрезвычайно юной.

— Могу я поговорить с вашей светлостью? — тихо спросила она.

— Ну разумеется, мисс Уэлдон, — ответил герцог. — Не угодно ли присесть?

Он указал на кресло рядом со своим. Мелисса уселась на самый краешек и, крепко сцепив руки, положила их на колени.

Герцог, по-видимому, чувствовал себя вполне непринужденно. Он откинулся назад, не сводя глаз с ее лица; Мелисса подумала, до чего же внушительно он выглядит и как трудно для разговора с ним найти нужные слова.

— Черил не спала… всю ночь, — начала она наконец. — Сегодня утром я хотела увидеться с вашей светлостью и попросить послать за врачом, но, к сожалению, вы уже уехали.

— Истерика не заставит меня изменить принятое решение, — заметил герцог.

Мелисса взглянула на него, и слова, которые она собиралась сказать, замерли у нее на губах.

Наступило долгое молчание; затем герцог спросил:

— Вы что-то еще мне хотите сказать, мисс Уэлдон?

— Я хочу… многое вам сказать, — ответила Мелисса, — но это нелегко, потому что я вас… боюсь.

В глазах герцога мелькнуло удивление.

— Я считал вас храброй девушкой, мисс Уэлдон, — сказал он.

— Я тоже так… считала, — отозвалась Мелисса, — но теперь знаю, что я… трусиха. — Помолчав, она печально добавила: — Никогда не думала, что буду так бояться чего-нибудь или кого-нибудь. Однако же теперь я физически боюсь свою мачеху и… еще одного человека, а вот… в умственном отношении боюсь… вас.

На мгновение уголки губ герцога чуть заметно дрогнули, и он сказал:

— Могу лишь выразить сожаление о том, что так на вас действую.

— Пожалуйста, постарайтесь просто… выслушать то, что я хочу… сказать, — попросила Мелисса, — и не… сердиться, пока я… не закончу.

— Вы считаете, что ваши слова вызовут у меня раздражение? — спросил герцог.

— Мне… так кажется, — подтвердила Мелисса, — но… все равно я должна… сказать это.

Твердо сжатые губы герцога вновь раздвинулись чуть ли не в улыбке.

— Возможно, вам будет легче, если я пообещаю выслушать ваши слова без предубеждения.

— Благодарю вас, — проговорила Мелисса. — Просто я должна… попытаться заставить вас… понять.

— Я весь внимание, — произнес герцог.

— Я прочитала об одном вашем предке, который был лордом главным судьей Англии [17] Лорд главный судья — первый по старшинству судья Великобритании после лорда-канцлера. , — начала Мелисса. — В книге говорилось, что все восхищались им и доверяли ему, потому что он никогда не принимал решение, не выслушав все доводы, и всегда искал какие-то смягчающие обстоятельства, прежде чем вынести приговор.

В комнате наступила тишина. Затем герцог сказал:

— Вы хотите сказать, что я не выслушал все доводы прежде, чем принять решение, и, как вы уведомили меня вчера, поступил жестоко и несправедливо?

— Это звучит очень… дерзко, — проговорила Мелисса, — но… я действительно так… считаю.

— В таком случае я просто обязан выслушать все, что вы хотите сказать в защиту желания Черил погубить свою жизнь прежде, чем она повзрослеет и осознает собственную глупость!

— Разве полюбить — это глупость? — задала вопрос Мелисса. — Я всегда верила, что это случается… само собой, и ничего тут… не поделаешь.

Она заметила мелькнувшее на лице герцога выражение и быстро добавила:

— Конечно, циничным быть легко; легко говорить, мол, Черил слишком молода, чтобы полюбить или, во всяком случае, чтобы понять это. Но разве тем самым вы не беретесь утверждать, будто любовь — это чувство, ограниченное только определенным возрастом, или будто она зависит от возраста?