Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!

— Что? — он с тревогой смотрел на Юлию.

— Ребенок! — она счастливо улыбалась, — ребенок зашевелился. Первый раз, сегодня.

— Фух! — он провел рукой по лбу, — эка невидаль, напугали вы меня.

— Простите…Руслан, а у вас есть дети?

Он мечтательно задумался:

— Нет… ни жены ни детей. Может не встретил еще свою судьбу. Мне ведь кого попало не надо, мне чтоб с характером, — он с каким то восторгом и уважением посмотрел на Юлию, — вот как вы. Чтобы за мной хоть в пекло. Как найду такую…Хотя…Такую как вы, наверное не найду. Хоп-хоп-хоп! — засмущавшись, он стал погонять коня. Вдали, на фоне алеющего заката, стали видны крыши следующего селения.

Музыка заполняла все окружающее пространство. На мужской половине за накрытым столом собралось больше тридцати человек. Все пели, приглашенные музыканты играли так громко, что было слышно, наверное, в окрестных селах. На женской половине все суетились, готовился грандиозный праздник. Все было почти готово. Стол ломился от обилия угощения. Устаз праздновал выздоровление своего наследника. Он танцевал посреди комнаты, в окружении своих родных и близких. Мальчик, который был еще немного слаб, но уже вполне здоров, сидел на почетном месте, рядом с местом отца.

Юсупова ввели в комнату. Устаз подошел к нему:

— Зови меня Шамиль. Ты спас моего сына, я в долгу перед тобой. Говори, чего ты хочешь.

— Вымыться. Вымыться и переодеться.

Шамиль кивнул:

— Тебя отведут на реку, дадут чистую одежду. Я могу обещать тебе жизнь. Ты можешь быть полезен, ты хороший доктор.

Он повернулся и сказал, что-то мужчинам за столом. Затем продолжил с Юсуповым:

— С этого дня ты мой гость. С тобой будут обращаться уважительно. Ты получишь все, о чем просишь… — он помолчал, затем, повернувшись спиной к Илье, продолжил:

— Я обещаю, что не убью и не продам тебя, я вынужден буду убить тебя, только если ты попытаешься сбежать. Подумай. Может со временем ты вступишь в наш тейп. Теперь иди.

Жизнь! Илья вышел на ступеньки. Светило яркое солнце, пожелтешие листья кустарника дышали и трепетали от теплого ветерка. Трава под ногами была мягкой и желто-зеленой, а небо — бездонно голубым. Как же хорошо дышать полной грудью. Как прекрасно жить. Теперь осталось только продумать как ему бежать.

— Пойдем, русский, покажу дорогу к реке. Я — Аслан. Ты хороший доктор. — рыжеволосый мужчина вышел на крыльцо и стал за Ильей, — давай, торопись, праздник идет.

Они шли по неширокой горной тропинке вниз. С одной стороны высились скалы, с другой был обрыв. Тропинка круто спускалась к берегу Терека. Аслан остановился:

— Дальше давай сам. Дорогу назад найдешь?

— Да тут другой-то нет. А ты что, меня сторожить не будешь?

Рыжеволосый расхохотался:

— А ты что думаешь, сбежишь? Куда? С одной стороны — скала, с другой — обрыв. А впереди — Терек. Ты знаешь что такое Терек? Искупайся — поймешь, только дальше пяти шагов от берега не отходи. Тут водовороты на каждом камне. Затянет за минуту и охнуть не успеешь. Скорость бешеная. На моей памяти еще никто не переплывал эту реку. Живым на тот берег никто не выходил. Так что бежать тебе некуда. Да и Шамиль тебе доверяет. На вот, — он сунул Илье в руки узелок, — здесь одежда.

— Аслан, — Илья окликнул отвернувшегося, было, чечена, — а что там, на той стороне?

— Хаса

— Хаса? А мы где?

— В Агвали. Там в Хаса богатый тейп. — Он повернулся и пошел к вершине.

Илья спустился к реке. С наслаждением содрав с себя грязную одежду, он кинулся в прозрачную как слеза у берега воду. Следующее ощущение нельзя было описать. Вода была обжигающе ледяной. Илья с детства прекрасно плавал в Неве и несколько лет назад переплывал даже осеннюю Кубань но такой холодной воды он не видел никогда. Быстро смыв с себя грязь он выскочил на берег. Прохладное осеннее солнце кое-как согревало посиневшее от холода тело. Действительно. Бежать было бессмысленно — сродни самоубийству. Нужно было продумать другой путь. Он все равно сбежит, даже под страхом смерти. Он сбежит, чтобы увидеть Юлию и малыша.

Юлия стояла, склонив голову, перед пожилым чеченом, внимательно изучавшим смятый листок.

— Да, рука моей дочери. Но тут написано, что помощь нужна мужчине, очень важному человеку, который может быть мне полезен, помощь в поисках зятя.

— Это письмо было написано для моего отца. — Юлия подняла голову и посмотрела в глаза старику, — это моего мужа надо найти. Отец приедет позже. Я заплачу за поиски вот этим.

Юлия разжала ладонь. В лучах заходящего солнца несколько камней, лежащих на ладони Юлии заиграли всеми цветами радуги.

— Ты понимаешь, что я могу взять камни, а тебя просто выбросить в Терек.

— Правоверный никогда не причинит вреда беременной женщине.

— Твоя правда. Оплата щедрая, только не возьму никак в толк — почему ты одна?

— Отец будет со дня на день. Я должна была спасти мужа. Как только стало известно, что его выкрали, вы были единственной моей надеждой. Прошу, помогите.

— Меня зовут Хасав. — Старик широко улыбнулся, — ты мне дочку мою напоминаешь. Такая же своевольная и неугомонная. Иди, отдохни на женской половине. Приди в себя от дальней дороги, я постараюсь узнать, что с твоим мужем. Говоришь он доктор? Это хорошо. Может быть живой. Только это не одного дня дело. Ну да не беда. За тобой пока внучка моя присмотрит:

— Кемса!

Черноволосая румяная толстушка лет тридцати заглянула в комнату.

— Кемса, помоги этой женщине, устрой её и дай чего попросит. Она наша гостья.

Кемса кивнула и улыбнувшись пригласила Юлию идти за собой.

Поздно ночью, когда Юлия, вымывшись, наконец, после утомительной дороги, вволю поев, улеглась на мягкую и чистую постель, почти не веря, что не будет снова спать на голых камнях в лучшем случае покрытых хворостом, Кемса заглянула к ней, вошла и села на край постели.

— Правда что ты мужа ищешь?

— Правда.

— А моего на войне убили. Вот вернулась к деду, за ним теперь ухаживаю.

— А ты не знаешь, никто не говорил, может у кого родственники есть, кто знает, нет ли чужеземцев в соседних селах.

— Я узнаю. Ты спи. Вон худая вся, нельзя этого — вредно для ребенка.

Юлия кивнула и, отвернувшись, закрыла глаза, почти мгновенно провалившись в сон.

Потянулись долгие дни ожидания. Почти всегда Юлия была одна, изредка к ней приходила поболтать Кемса, трещавшая без умолку о соседе Саиде, который овдовел, оставшись с пятью малышами. Как было бы хорошо, если бы он на неё обратил внимание, но он смотрит на молоденькую Азу, у которой молоко на губах не обсохло…

Юлия кивала головой слушая щебет Кемсы. Ей было невыносимо тяжко сидеть без дела в четырех стенах, ожидая результатов поисков Хасава.