Барбара Картленд - Во власти мечты

Сначала Энн показалось, что герцогиня просто скупа и поэтому так придирчиво изучает счета, но скоро она поняла, что под бременем нынешних налогов подобные семьи скоро прекратят свое существование. С грустью Энн узнала, что Чейн-Холл, родовое поместье герцогов Чейнских на протяжении пяти веков, стоит запертым.

— Мы не можем себе позволить жить там, — с горечью говорила герцогиня. — Нам нужно продать и этот дом, и мои дети так и поступят, как только я умру. Хорошо, что мой зять платит ренту. Хвала Господу, у одной из моих дочерей хватило ума выйти замуж за коммерсанта. Он пивовар, и я бы хотела, чтобы в нашей семье появилась еще парочка практичных людей.

— А герцог? Он где живет? — рискнула спросить Энн. Ей доводилось слышать о старшем сыне герцогини, но еще ни разу она его не видела.

— О, Стебби! У него квартира в Вестминстере [7] Вестминстер — район в центральной части Лондона, где находится здание парламента. : маленькая, гадкая и неудобная, но Стебби она устраивает. Впрочем, он и в Лондоне мало бывает. Кстати, он придет завтра к чаю. Он приходит иногда выпить чашку чаю со мной. Надо предупредить повара. Он всегда печет для Стебби удивительно вкусные булочки с изюмом.

Энн немного заволновалась.

— Полагаю, герцог — единственный в семье, с кем я еще не встречалась, — сказала девушка. — Есть леди Элизабет, леди Кэтрин и лорд Генри. Правильно?

— Да, это мои дети, оставшиеся в живых, — подтвердила герцогиня. — Мой третий ребенок родился мертвым, Адриан и его жена погибли в автокатастрофе десять лет назад, а Джон, самый младший, упал с пони и разбился, когда был совсем маленьким. О Боже, как время летит! Если бы Джон был жив, в этом году ему бы исполнилось сорок. Даже странно думать об этом.

— А сколько лет герцогу? — спросила Энн.

— Сорок девять. Он уже стареет. Я всегда напоминаю ему об этом при встрече, а он не обращает внимания. Бедняжка Стебби, мы никогда не думали, что он постареет.

Герцогиня тяжело вздохнула. Энн хотелось спросить еще кое о чем, но она почувствовала, что это будет неуместно. Мысли о герцоге не давали ей покоя до следующего утра, а когда она увидела его, то все поняла.

Он появился после обеда. Энн в этот момент отправилась в библиотеку, чтобы взять новые книги для герцогини, а когда возвращалась, услышала голоса в гостиной. После обеда герцогиню обычно усаживали в шезлонг у окна. Так она могла наслаждаться солнечным светом, наблюдать за прохожими и проезжающими автомобилями. Когда приходили гости, подавался чай на небольшом столике. В обязанности Энн входило разливать чай и угощать гостей.

Сейчас, прежде чем войти в комнату, Энн быстро оглядела себя в старинном зеркале в золоченой раме. Зеркало было совсем древнее и немного искажало черты лица, но скрыть золотой блеск волос и сияющие глаза не могло. В комнату Энн вошла с легкой улыбкой на губах.

— А вот и вы, мисс Гранвилл, — резко сказала герцогиня. — Мы ждем вас разливать чай.

— Простите за опоздание, — тихо ответила Энн, — но на Пиккадилли [8] Пиккадилли — одна из главных улиц центральной части Лондона. мне пришлось долго ждать автобус.

Проходя по комнате, она заметила, что кто-то сидит рядом с герцогиней на стуле с высокой гнутой спинкой.

— Стебби, это мисс Гранвилл, — представила девушку герцогиня. — Она мирится со мной последние три недели. Мисс Гранвилл — это мой сын.

На секунду Энн удивилась, почему он не встал, но тут же увидела искалеченные ноги, костыли и изможденное лицо с выражением неизбывной застывшей боли.

Уже после ухода герцога она услышала о том, что он заболел детским параличом в 1918 году. Врачи спасли ему жизнь, но большего сделать не смогли. Беспомощный инвалид, он мог передвигаться только при помощи костылей и в кресле-каталке.

Энн еще предстояло узнать, что в искалеченном, измученном теле был заключен блестящий ум, твердый несгибаемый дух. Но сейчас она могла думать только о крушении своей мечты. В воображении она представляла молодого красавца, и теперь сердце ее переполняло разочарование.

Что поделаешь? Каждая девушка лелеет в своем сердце надежду на счастье.

— Неужели ничего нельзя сделать? — с горячим участием спросила Энн.

— Мы перепробовали все, что только можно, — ответила герцогиня и добавила: — Иногда, видя, как он страдает, я думаю, лучше бы он умер.

Слезы подступили к глазам Энн.

— Он был таким красивым ребенком, — тихо продолжала герцогиня. — Мы с мужем очень хотели сына. Помню, как я лежала в Чейн-Холле, а по всему поместью разносился звон колоколов. Тогда устроили большой праздник с фейерверком, всем показали новорожденного Стебби, произносили речи в честь наследника, желали счастья, говорили о будущем, о том, что он унаследует поместье, а потом — его сыновья. Но те дни ушли безвозвратно. Теперь нечего наследовать, по крайней мере очень мало что осталось. Половину поместья придется продать, чтобы оплатить расходы на похороны, а когда умрет Стебби, Генри достанется только дом.

— А у лорда Генри есть сыновья?

— Шесть дочерей! — сказала герцогиня и неожиданно попросила: — Дайте мне книги, что вы принесли из библиотеки, мисс Гранвилл. Надеюсь, на этот раз вы принесли что-нибудь интересное.

Энн знала, что герцогиня больше говорить не станет. Она любила посплетничать о семье и делала это с удовольствием. Дом, семейные традиции, — все это составляло ее жизнь, и теперь мало что кроме этого интересовало ее. Годы унесли ее подруг одну за другой; дети выросли и завели свои семьи; налоги лишили ее многого, без чего раньше герцогиня и не представляла себе жизни. Достигнув весьма преклонного возраста, она лишилась почти всего, остались лишь воспоминания.

— Могу я сделать для вас еще что-нибудь? — спросила Энн, подумав, что герцогиня кажется утомленной.

— Ничего не нужно, дорогая. Спасибо, — последовал ответ.

Энн отправилась домой. Она пошла через Грин-Парк [9] Грин-Парк (в нем одна зелень без цветов) тянется вдоль улицы Пиккадилли. к вокзалу Виктория [10] Виктория — большой лондонский вокзал, соединяет столицу с портами на южном побережье Англии; также пересадочный узел метро. , потому что там было легче сесть в автобус в час пик. По дороге она думала о герцоге. Он оказался невероятно интересным собеседником, но Энн заметила, как временами боль искажала его лицо. А когда он собрался уходить и, тяжело опираясь на костыли, неловко направился к выходу, ее душа внезапно восстала против жестокости и страданий. Ну почему в жизни не может быть все таким, каким она представляла в мечтах: красивым и радостным? Почему болезни и ужасы войны уродуют людей, разрушают их морально и физически, лишают мира и счастья?