Кэти Хикман - Алмаз

— Что не поможет?

Куртизанка посмотрела на Керью и сонно улыбнулась, словно ленивая кошка, но ничего не ответила.

— Давай погадаю, — сказала она чуть позже.

— Предскажешь мою судьбу? — Джон рассеянно дотронулся до длинного серебристого рубца, разрезавшего его лицо от скулы до уголка рта. — Увы, я прекрасно знаю свою судьбу. И твою тоже, если мы продолжим видеться.

Констанца и не подумала ответить. Долгое время тишину нарушало только шуршание карт и тихое потрескивание свечей в тяжелых серебряных канделябрах по обе стороны окна.

— Куда он отправился на этот раз? — спросила женщина.

— В какое-то ридотто [4] Игорный дом, казино. — (Прим. ред.). над винной лавкой. «Под знаком Пьеро», кажется.

— «Под знаком Пьеро»? — переспросила Констанца.

— Да, а что?

Повар впервые увидел обычно невозмутимую Фабию взволнованной. Они переглянулись.

— Пол в беде, — сказала женщина.

Керью снова отвернулся и вгляделся в канал. Над водой клубился туман.

— Или он убьет себя, или кто-нибудь сделает это за него, — бесстрастно продолжал Джон. — И этим кем-то вполне могу оказаться я.

— О, перестань. — Констанца тихо прищелкнула языком.

— Денег почти не осталось. Ночи напролет, представляешь… Не интеллектуальные состязания, в которые у него есть хоть маленький шанс выиграть, а азартные. Спустил состояние, играя в кости, и ради чего?

Куртизанка вновь перетасовала карты и ловко разложила веером: Башня, Солнце, Маг. Девятка дисков.

— Он несчастен.

— Несчастен? — с отвращением повторил Керью. — Думаешь, мне есть дело до этого? Вот что я тебе скажу, Констанца: он повредился рассудком.

— Сколько времени… — начала было Фабия, но собеседник прервал ее:

— …пройдет, прежде чем я его убью?

— Нет. — Она напряженно улыбнулась. — Долго он так себя ведет?

— Тебе это известно не хуже, чем мне. Три года, может, больше… С тех пор, как мы поселились в Венеции. Вернулись из Константинополя…

— С тех пор, как он потерял ту девушку?

— Девушку? Ну да.

— Сначала ведь все думали, что она погибла в море?

— Да, — мрачно подтвердил мужчина.

— А что случилось на самом деле?

Керью знал, что Констанца слышала все в подробностях. Пиндар сам рассказывал ей тысячу раз. Сейчас она спрашивала лишь из сочувствия.

— Девушку звали Селия Лампри, — ответил Джон. — Ее отец был капитаном одного из торговых кораблей компании. Мы думали, он потерпел крушение в Адриатике, но, похоже, судно захватили корсары. Они убили экипаж и пассажиров, а девчонку продали в рабство. Теперь она наложница турецкого султана.

Керью нажимал на веки, пока перед глазами не заплясали цветные пятна.

— Я видел ее там. Хотя потом тысячу раз казалось, что это был сон… А Пол… так и не встретился с невестой… Мы делали что могли… — Слуга помолчал. — А потом обо всем узнала валиде, мать султана. В общем, длинная история…

— Значит, девушка жива?

— О нет! Она умерла. Для него — умерла.

— Это горе, Джон, — медленно произнесла Констанца. — Все это из-за его тоски по ней.

— Горе? Нет.

— А что же тогда?

— Ярость.

— Как это?

— Он злится на самого себя.

Слова сорвались с языка Керью прежде, чем он успел додумать мысль:

— Злится, что не смог спасти ее.

— Пожалуйста, отойди от окна и сядь.

В голосе куртизанки звучала усталость.

— Тысячу раз говорила, это не поможет.

Мужчина прижался лбом к стеклу и на мгновение прикрыл глаза.

— Что не поможет?

Кажется, они уже говорили об этом, но Джон слишком устал. С отсутствующим видом он сжал кулак одной руки ладонью другой. Раздалось несколько щелчков.

— Смотреть в окно, ждать, — взглянула на него Констанца, — хрустеть костяшками пальцев. Ради бога, Керью!

Она отложила карты, подошла к сундуку, накрытому льняной салфеткой. Там стояли серебряный кувшин и два хрустальных бокала на тонких длинных ножках.

— Еще вина?

— Благодарю, не стоит. — Слуга Пиндара даже не открыл глаза. — Я в последнее время не чувствую вкуса.

Куртизанка наполнила бокал, поднесла к губам и внимательно посмотрела на мужчину поверх хрусталя.

«Немного вина тебе полезно, carissime [5] Дорогой (ит.). — (Прим. перев.). Керью», — чуть было не сорвалось с ее губ.

Женщина украдкой взглянула на собеседника: крепкое тело, длинные спутанные кудри, подозрительный взгляд. Таких обычно называют пройдохами. Образ нарушали потрясающе красивые руки, словно посеребренные множеством шрамов и ожогов. Если хотите узнать, что за человек перед вами, посмотрите на его руки. «Не так давно, друг мой, ты сам шлялся по проституткам и игорным домам, — размышляла Констанца, — из одной передряги попадал в другую. Кто бы мог подумать, что ты станешь так нянчиться с собственный хозяином?»

И, как и полагается мудрой женщине, оставила эти мысли при себе.

— Он скоро придет, — повторила Фабия.

— Обязан прийти. Если не доберется сюда раньше Амброза, значит, он… — Керью осекся.

— Что? — Констанца приподняла идеальную бровь.

— Исчез, вот что, — вздохнул Джон. — Погиб.

Женщина собиралась спросить, кто такой Амброз, но не успела открыть рот, как к мосткам под окном со скрипом причалила гондола. Послышались слегка раздраженные мужские голоса, потом всплеск, словно в воду бросили что-то тяжелое.

Констанца вернулась к столику. Вновь посмотрела на расклад: кубки, мечи, диски, жезлы. Маг. Сколько бы ни гадала ему, всегда выпадал Маг. Если Керью и заметил, что сегодня она далеко не такая уверенная, как обычно, то счел за лучшее промолчать. Голоса за окном утихли. Значит, гости прибыли не к ним.

— Dio buono! [6] Боже! (ит.) — (Прим. ред.).

— Думал, это он.

— Я тоже…

Собеседники посмотрели друг на друга, в глазах у обоих читалось одобрение.

— Тебе нечего бояться, Констанца, — заговорил Джон.

— Знаю. — Куртизанка отвела взгляд.

— Я не позволю ему…

— Полу?! Он никогда… Только не со мной…

Керью хотел было ответить, но передумал.

Меньше всего ему сейчас нужны новые расспросы об Амброзе, и так сболтнул лишнее. Мистер Джонс — часть его собственных интриг. Если все выяснится слишком рано, жди неприятностей. «Ну что ж, теперь ничего не поделаешь, — с содроганием подумал повар. — Амброз может стать моим спасителем или палачом. Или тем и другим, с моим-то везением в последнее время…»

Боже, долго еще ждать? Время от времени доносился знакомый чистый звон колоколов новой церкви Сан-Джорджо Маджоре на острове по ту сторону Гранд-канала. Значит, прошло еще четверть часа. В какой-то момент, уже глубокой ночью, Керью все же уснул. А очнувшись, обнаружил, что так и стоит у окна, а вокруг темно. Свечи догорали. Воск паутинками тянулся с массивных серебряных канделябров к озерцам жемчужной лавы на выложенном каменными плитами полу.