Кэти Хикман - Алмаз

Но даже в этом насквозь порочном городе не каждый день монахиня разыскивает куртизанку.

— Куртизанка Фабия? — удивленно переспросил Амброз.

— Si, signore. La cortigiana honesta [28] Да, синьор. Честная куртизанка (ит.). — (Прим. перев.). .

— Простите мою дерзость, но кто ее разыскивает?

— Евфемия. — Высокий пронзительный голос с венецианским акцентом резал слух. — Суора Евфемия, — гордо добавила девочка.

Когда она сказала, к какому ордену принадлежит, густые брови коллекционера едва заметно дернулись вверх.

— Вы далеко забрели от дома, дорогая моя. — Амброз прекрасно знал конвент на острове, много раз бывал в садах и в мастерской суоры Вероники, но решил не говорить об этом девочке. — Вы ведь не должны выходить за пределы монастыря? — подмигнул он собеседнице. — Думал, в вашем ордене строгие предписания на этот счет.

— Господь с вами, сударь, я всего лишь конверса, — улыбнулась та. — Только клирошанкам нельзя. Хотя если Старая Фурия… то есть суора Пурификасьон станет аббатисой, то запретят всем без разбора… Она говорит, это прямая дорога к тяжкому греху, но нам все равно, особенно теперь, когда преставилась святая суора Бонифация, да упокоится ее душа с миром…

— Так-так, достаточно, благодарю за столь подробный ответ, думаю, я все понял, — процедил Амброз, не отнимая от носа надушенного платка. — Скажите, сестра…

— Можете звать меня просто Фемия.

— Мило с вашей стороны, Фемия. — Джонс растянул губы в некоем подобии улыбки. — Как вы сюда попали?

Бойкая монахиня в арендованной на скорую руку гондоле явно наслаждалась неожиданным выходным.

— Мне подсказал Просперо Мендоза, синьор.

— Мендоза? — Амброз нахмурил брови и медленно опустил платок. — Ювелир из гетто?

— Точно. Он ваш друг?

Охотник за диковинками так пристально воззрился на суору, что у нее внутри все бы похолодело, если бы девочку не грела важность миссии.

— Он сказал, что здесь я, скорее всего, смогу найти иностранного джентльмена. — Евфемия с нескрываемым изумлением уставилась на огромный нос мужчины, но потом взяла себя в руки и прислушалась к его акценту. — А вы ведь и сами нездешний?

— Да, Фемия. Поэтому позволь помочь тебе.

Если девочка и заметила, как пристально рассматривает ее собеседник, то виду не подала. Амброз сделал над собой усилие и улыбнулся, словно добрый дядюшка.

— Тебе повезло, я знаю всех в округе. Кого ты разыскиваешь?

Услышав ответ, Джонс театрально всплеснул руками.

— Святые небеса! — возопил он, обратив на Евфемию полный восхищения взгляд, и девочка наверняка решила, что их случайная встреча — исключительно ее заслуга. — Кто бы мог подумать? Джон Керью — мой близкий друг. Я всегда считал его интересным мужчиной. Побудь со мной немного. — Он похлопал по соседнему сиденью в маленькой каюте гондолы. — Расскажи, зачем он тебе нужен.

Амброз быстро взглянул на окно Констанцы, но льняные занавеси были плотно задернуты.

— О нет, синьор, не могу! — решительно замотала головой Евфемия.

— Не дури, дитя! Что значит «не могу»? — с плохо скрываемым раздражением спросил Джонс.

— Я передам ему послание сестры, покажу письмо, которое ее подруга-англичанка написала своему торговцу из Константинополя, и сразу поеду домой. — Девочка осторожно похлопала по складкам сутаны, словно до смерти боялась не оправдать доверия. — И тогда он поймет, что это действительно она.

Лицо коллекционера, и так раскрасневшееся от солнца, побагровело еще сильнее. Казалось, сейчас он то ли разразится руганью, то ли запоет песню, а возможно, сделает и то и другое одновременно. Мужчина шумно выдохнул, словно выпустил газ из воздушного шара.

— Значит, свидание? Что ж, понимаю, — как ни в чем не бывало протянул Амброз, потрогав зловонную воду за бортом. — А ты умница, девочка. Вот бы и мне таких исполнительных слуг. — Джонс начал лениво обмахиваться веером. — Свидание. Как банально! Речь ведь идет об этом? — хитро взглянул на нее мужчина. — Подумать только, я ведь мог бы помочь ему. Poverino! Бедняга Джои! — Громко вздохнув, Амброз деловито зашарил по ящикам на полу. — Что ж, мне пора.

— А почему poverino?

— Ну, потому что уехал. Отплыл на корабле. Испугался разговоров об эпидемии, — тихо бормотал коллекционер, суетясь на корме. — Я посоветовал, ради его же блага.

— Как отплыл? — Девочка окончательно пала духом.

— Что ж, — носатый выпрямился, поднял багровое лицо и печально взглянул на Евфемию водянистыми глазками, — корабль вряд ли уже отчалил, но боюсь, дорогая, ты опоздала. Разве что тебе поможет добрый человек вроде меня.

— Опоздала? Почему?

— Моряки не любят пускать женщин на борт. Говорят, они приносят неудачу…

— Да вы что! — с подозрением нахмурилась конверса. — Никогда не слышала.

— Это же англичане, у них свои порядки.

— Бедная, бедная суора! Она так и не узнает, что стало с ее подругой и с алмазом… Ой, господи! Проболталась! — Девочка с ужасом прикрыла рукой рот.

— С алмазом? — изумился Амброз.

— Мадонна! Я не должна была говорить этого! — Евфемия закатила глаза.

— Да, дорогая. — Интриган медленно покачал головой и строго посмотрел на маленькую монашку сверху вниз. — Твое дело важнее, чем показалось сначала. Вообще-то я не собирался вмешиваться, но, полагаю, теперь обязан помочь, — вздохнув, заверил он конверсу. — Это, конечно, полный бред, но у меня нет выбора. Боже, если бы Джон не был мне столь близок…

В этот момент сверху раздался какой-то резкий звук. Оба одновременно подняли головы: кто-то отдернул занавески. Евфемия хотела заговорить, но Амброз прижал палец к губам.

— Тише, дитя! Здесь даже у стен есть уши, — прошептал он. — Подойди. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? — Джонс показал на окна Констанцы и похлопал рукой по сиденью рядом. — А теперь, думаю, стоит начать сначала.

— Синьор, не уверена, что… Я сказала «нет», сударь!

Монашка отшатнулась, но Амброз успел схватить ее за руку и больно ущипнуть даже сквозь грубое домотканое платье.

— Что за глупости, девочка! Хочешь, чтобы я помог, или нет?

— Si, signore, — прошептала она.

— Тогда пошевеливайся! Не могу возиться с тобой целый день. Для начала покажи письмо. Оно наверняка спрятано у тебя в укромном месте.

Керью услышал разговор перед входом в палаццо. Потом отчалила гондола. Крики лодочника. И знакомый бойкий голос. Говорили по-английски. Джон с трудом поднялся на ноги и подошел к окну. Амброз! Черт! Слуга отпрянул, надеясь, что его не заметили, но успел разглядеть, с кем беседовал Джонс. Странно. Кажется, женщина. Повар осторожно выглянул с балкона, чтобы разглядеть получше. Неподвижный силуэт охотника за диковинами возвышался над низкими бортами гондолы, а вот его собеседницу заслонял навес, защищавший пассажиров от солнца.