Александра Девиль - Корсары Таврики

В услужении у Клаудии были две служанки и садовник, ко­торыми она с удовольствием командовала. «Гм, эта бывшая куртизанка, видно, чувствует себя знатной дамой», — с непри­язнью подумала Вера, хотя у нее не было никаких оснований считать Клаудию бывшей куртизанкой.

Оглядев придирчивым взглядом дорогое платье Клаудии, узорчатый пояс и нить жемчуга, которой были перевиты ее ры­жие волосы, Вера с усмешкой сказала:

— А ты хорошо живешь, дядя щедро тебя одаривает.

— Ты будешь жить гораздо лучше меня, когда выйдешь за­муж, — лучезарно улыбнулась Клаудия. — Ринальдо соберет тебе такое приданое, что ты сможешь выбрать себе лучшего жениха в Монкастро. Или даже уедешь в Константинополь. Ринальдо мечтает, чтобы его племянница жила в большом го­роде и чувствовала себя королевой. Оно и понятно: своих де­тей у него пока нет, а ты ему вместо дочери.

В словах Клаудии Вере послышалась не то скрытая зависть, не то какие-то неприятные намеки. Впрочем, девушке неког­да было разбираться в особенностях характера дядиной любовницы, от которой ей сейчас нужна была некоторая помощь.

— Знаешь, Клаудия, почему я к тебе пришла? — спросила она напрямик. — Просто я вдруг догадалась, что веду себя как мальчишка и мне не хватает женственности. Вот я и решила появиться на празднике королевы мая красиво одетой и укра­шенной. Платье мне сошьет Невена, а украшения, духи и вся­кие помады я хочу взять у тебя. Тем более что моя шкатулка с драгоценностями — здесь, в этом доме.

— Давно тебе пора заняться собой! — хлопнула в ладоши Клаудия. — Ты ведь не босоногая девчонка из рыбацкого по­селка, а девушка благородной фамилии. Разумеется, я с радо­стью помогу, да и Хлоя тоже, она мастерица делать приче­ски! — Клаудия кивнула на молодую служанку.

И в этот момент Вера подумала, что, может, возлюбленная Ринальдо вовсе и не плоха, просто с ней надо чаще видеться и разговаривать о тех вещах, которые ей понятны.

Клаудия самолично сходила за драгоценностями, принесла девушке жемчужное ожерелье и серебряный браслет с бирю­зой, пояснив, что для белого атласного платья такие украше­ния подходят более всего. Затем Клаудия с Хлоей тщательно расчесали волосы Веры деревянным, а потом костяным греб­нем, украсили их обручем с подвесками, после чего обрызга­ли девушку лавандовой водой и слегка подкрасили ей щеки румянами. Клаудия отступила на шаг и, оглядев Веру, с доволь­ной улыбкой заметила:

— Ну вот, все эти женские хитрости будут отличным допол­нением к нарядному платью. На празднике тебя непременно выберут королевой мая!

А Хлоя восторженно добавила:

— Такой красивой девушке, как она, и белила с румянами не нужны! У нее лицо прямо как у греческой статуи!

— Это правда, — подтвердила Клаудия. — Только надо еще научиться вести себя как женщина: ходить плавно, слегка при­подняв юбку, улыбаться скромно, но с тайным призывом, разговаривать певучим голосом. И пора тебе зваться полным име­нем — Вероника.

— А еще надо смотреть на мужчин таким вот взглядом, чуть искоса и лукаво! — подхватила болтливая Хлоя. — И конечно, научись танцевать, ведь на празднике будут танцы!

— Да, королева мая должна хорошо танцевать, — кивнула Клаудия. — Ты ведь видела, как пляшут на городских празд­никах?

— Мне кажется, танцевать я сумею, — заявила Вера, кото­рой не хотелось, чтобы эти две наставницы считали ее совсем уж дикаркой.

Она еще немного побыла в доме, угостилась сладким вином, сыром, яйцами и фруктами, поговорила о Ринальдо, обещавшем вернуться в конце июня, и ушла, преисполненная искренней бла­годарности к женщине, еще недавно глубоко ей неприятной.

После удачного преображения своей внешности, а может, от­части и под влиянием выпитого вина, мир казался Вере таким радостным и просветленным, что она не захотела сразу возвращаться в крепость, а пошла на морской берег и там, найдя уеди­ненное место, принялась танцевать, вспоминая все движения танцоров, какие наблюдала во время праздничных гуляний.

Ей казалось, что она совершенно одна на этом берегу, но ка­ково было ее удивление, когда за спиной вдруг раздался весе­лый мужской голос:

— Эй, прелестная плясунья!

Вера быстро обернулась, раздосадованная и слегка смущен­ная. Из-за прибрежной ивы вышел юноша лет восемнадцати. Он был строен, хорош собой, а бархатный камзол и золотая пряжка, скреплявшая полы плаща, указывали на его принад­лежность к богатому сословию. «Должно быть, сын какого-ни­будь приезжего купца», — успела подумать Вера, а юноша тут же спросил:

— Для кого вы танцуете, красавица? Для этого пустынного берега? Если бы я случайно сюда не пришел, то некому было бы и полюбоваться на ваш танец.

— А разве танцевать надо только напоказ? — пожала плеча­ми Вера. — Я это делаю просто по зову души.

— Как чудесно вы это сказали! А почему я вас раньше не ви­дел в Монкастро, прелестная незнакомка? Или вы приезжая?

— Нет. Скорее, это вы чужеземец, потому что я вас тоже ни­когда не видела, хотя живу здесь с детства.

— Чужеземец? Гм, можно сказать и так. Я в Монкастро толь­ко полгода — с тех пор, как мой отец назначен сюда консулом.

Вера тотчас вспомнила сплетни местных кумушек о том, что у консула, принадлежавшего к знатной фамилии Торселло, есть сынок по имени Федерико — молодой красавчик и щеголь, успевший вскружить голову не одной девице. Ей стало лестно, что он выразил восхищение ее красотой, и она подумала, что наверняка многие девушки сейчас хотели бы оказаться на ее ме­сте. До сих пор Вера не придавала значения похвалам мужчин, теперь же, почувствовав себя женщиной, начала их ценить.

Она не привыкла теряться даже перед знатными господами и скоро болтала с Федерико как с равным и смеялась его неза­мысловатым шуткам. Но, когда юноша попытался обнять ее за талию, Вера выскользнула из его рук и рассерженно взгля­нула исподлобья:

— Хоть вы и сын консула, а я не позволю вам вести себя раз­вязно со мной! Я умею за себя постоять!

Она уже хотела идти прочь, но Федерико удержал ее со сло­вами:

— Неужели такую красавицу до сих пор никто из мужчин не обнимал? Ни за что не поверю! Ты ведь не дикарка и не мо­нашка?

Несмотря на внешнюю браваду, Вера была неопытна и сей­час подумала о том, что наверняка ведет себя неправильно, а то и глупо. Она тряхнула головой и заявила с вызовом в голосе:

— Я не дикарка и не монашка, но требую к себе уважения.

— И ты его получишь! — заверил ее Федерико. — Только не убегай, я ведь даже не успел спросить твоего имени, хотя ты знаешь мое.

— Меня зовут Вероника, но больше я ничего не скажу. Про­щайте, мне пора домой!

— Приходи завтра ближе к вечеру на это же место! — Он умоляюще, но вместе с тем дерзко посмотрел ей в глаза. — Я буду ждать тебя, Вероника! Я расскажу тебе много интерес­ного!