Александра Девиль - Корсары Таврики

Позади Веры было полуоткрытое окно в сад, и легкий вете­рок доносил запахи цветов и молодой листвы. Девушке не си­делось на месте. Она понимала, что сейчас ничем не может помочь Ринальдо, а слушать его разговоры с купцом у нее уже не было сил. Шепнув Тьери, что ей надо выйти на воздух, Вера неслышно выскользнула из комнаты. Кажется, за столом ее ухода никто не заметил, кроме Ринальдо, который быстро оглянулся на девушку.

Миновав прихожую, Вера вышла в сад. Ей показалось, что в этом мире сказочной природы она может бродить бесконеч­но, любуясь красотой невиданных ею ранее деревьев и цветов. Особенно привлекли ее внимание крупные душистые розы всевозможных оттенков — от сиреневого до ярко-алого. Розарий полукольцом огибал маленький искусственный пруд с фонтаном посередине. Склонившись к розовому кусту, девушка вдохнула его сладкий аромат и коснулась губами росистых ле­пестков.

Сзади раздались шаги, и, быстро подняв голову, Вера огля­нулась. По дорожке, что вела от ворот к цветочным клумбам, шел незнакомый мужчина в богатой одежде. Солнце светило Вере в лицо, и она не могла толком разглядеть незнакомца, за­метила только, что он молод, высок и строен. Она подумала, что это к Юлиану явился еще какой-нибудь родственник или сосед, как вдруг мужчина обратился к ней:

— Я рад приветствовать вас, сеньорита! Как приятно видеть розу среди роз!

То, что он назвал ее «сеньорита», а не «синьорина», выдава­ло в нем испанца, и Вера решила, что этот велеречивый незна­комец пришел к своему соотечественнику Фернандо Оливесу. Ее удивило, что он так быстро, да еще издали, распознал в ней девушку, и она не удержалась от вопроса:

— Как вы узнали, что я сеньорита, а не сеньор?

Он усмехнулся:

— Никакая мужская одежда, даже самая нелепая, не может скрыть женской прелести. Да и потом, вы с такой грацией на­клонились к розовому кусту... Только женщины так тонко чув­ствуют красоту цветов.

Вера слегка нахмурилась. Ей было неловко обнаруживать свою чисто женскую слабость к цветам: ведь до сих пор един­ственной природной красотой она признавала морскую сти­хию. А намек незнакомца на нелепость ее мужского наряда Ве­ру даже разозлил, и она довольно резко ответила:

— Я пришла в этот дом не для того, чтобы здесь обсуждали мою внешность и одежду.

Он улыбнулся:

— Но я не обсуждаю, а скорее восхищаюсь. И позвольте узнать, для чего вы пришли в этот дом?

Теперь незнакомец стоял близко, свет падал ему на лицо, и Вера смогла хорошо его разглядеть. Он был красив: большие черные глаза, мужественный профиль, твердо очерченные гу­бы, смоляные волосы, крупными кольцами падавшие на вы­сокий лоб. Может быть, раньше Вера поддалась бы его обая­нию, но после встречи с «красавчиком» она уже привыкла настороженно относиться к мужской красоте. Однако разго­вор незнакомца был так приятен и дружелюбен, что девушка посчитала нелепым дичиться и ответила вполне миролюбиво:

— Я здесь потому, что сопровождаю своего дядю, который продает купцу Юлиану зерно.

— Вот как? А ваш дядя — генуэзец из Таврики Ринальдо Сантони?

— Откуда вы знаете?

— Наверное, я по натуре очень догадлив. — Он пристально посмотрел ей в глаза, и Вера невольно отвела взгляд. — Ведь я же сразу догадался, что вы не мужчина. А вот греки, бьюсь об заклад, этого не поняли.

— И мне так показалось.

— Должно быть, они приняли вас за евнуха или женствен­ного мальчика.

— Возможно. — Вера не сдержала улыбки. — Но откуда вы знаете моего дядю?

— Мне сообщил о нем Фернандо Оливес. Я и пришел сюда, чтобы встретиться с Ринальдо Сантони. Думаю, что ваш дядя тоже заинтересован в этой встрече.

Внезапная догадка мелькнула в голове Веры, и девушка вос­кликнула:

— Так, значит, вы Родриго Алонсо, племянник Великого магистра?

Он слегка поклонился:

— Позвольте представиться: Родриго Алонсо де Кампореаль, сын арагонского дворянина и племянник ныне покой­ного Великого магистра ордена госпитальеров Хуана де Эре­диа. А вы?..

— Вероника ди Торелло. Мои родители были генуэзскими дворянами. Они давно погибли, и меня воспитал Ринальдо Сантони, брат моей матери.

Представляясь своему обаятельному собеседнику, Вера и са­ма хотела выглядеть как можно лучше, но именно из-за этого старания вдруг сделала лишний шаг и неловко тряхнула голо­вой, так что ее шапка, зацепившись за ветку дерева, упала на землю, и волосы, собранные в небрежный узел, рассыпались по плечам.

Чтобы скрыть свое смущение, девушка быстро наклонилась за шапкой, но Родриго наклонился одновременно с ней, и они, стукнувшись лбами, невольно рассмеялись.

— Не прячьте свои роскошные кудри, — попросил испа­нец. — Они у вас словно водопад или темное облако...

— Вернее — туча. Корсары даже дали мне прозвище — Ве­роника Грозовая Туча.

— Вам приходится жить среди корсаров? Бедная девушка, я вам сочувствую, я ведь и сам рано лишился родителей.

— Можете не сочувствовать, я не люблю, когда меня жале­ют, — слегка нахмурилась Вера. — И бедняжкой я себя вовсе не считаю.

— А вы гордячка. Хотя, наверное, такой и должна быть пле­мянница корсара.

Родриго улыбнулся, но теперь в его обаятельной улыбке Ве­ре почудилось что-то хищное. Она не знала, как дальше себя с ним вести, и, кивнув на дверь дома, заметила:

— Наверное, там вас давно ждут. Дядя очень хотел встре­титься с вами.

— Надеюсь, эта встреча будет нам обоим полезна. — Не­сколько мгновений он помолчал, глядя на Веру. — А вы со мной не пойдете?

— Нет, я хочу побыть в саду.

— Ну что ж, мы еще увидимся.

Он зашагал к дому, но на полдороге вдруг оглянулся, и Ве­ра не успела отвести устремленный вслед ему взгляд. Солнеч­ные блики и тени от листвы скрыли от девушки выражение его лица. Вера поспешила скользнуть под шатер росшей у пруда плакучей ивы, как будто столь зыбкая преграда могла спрятать ее досадное смятение. В эту минуту она не понимала, на кого сердится: на неотразимого в своей веселой дерзости Родриго или на саму себя.

«Подумаешь, разряженный щеголь, павлин, — шептала она, нервно расхаживая по дорожке сада. — Должно быть, он толь­ко и умеет, что любезничать с дамами да вести переговоры от имени своих покровителей из ордена. Хотела бы я посмотреть на него во время бури или в сражении с турецкими пиратами. Уж там этот изнеженный краснобай не чувствовал бы себя так уверенно и не пытался бы меня смутить. Как гордо звучит: Ро­дриго Алонсо де Кампореаль! Впрочем, какое мне дело до не­го? Главное, чтобы встреча с ним принесла пользу Ринальдо».

Но, как ни старалась Вера убедить себя, что ей безразличен Родриго, а все же с невольным интересом ловила обрывки раз­говоров о нем. Так, вечером в гостинице она случайно услыша­ла, что Родриго Алонсо на самом деле не племянник, а побоч­ный сын Великого магистра, рожденный вдовой аристократа из арагонской династии, обосновавшейся в Афинском герцогстве. Узнав об этом, Вера даже обрадовалась, что положение Родри­го не такое уж бесспорное, что он — не законный потомок гра­фа де Кампореаль, а бастард, на которого, вероятно, знатные родичи смотрят свысока. Ведь это означало, что между ним и бедной племянницей корсара вовсе не пролегает пропасть и он не сможет ей сказать, как некогда Федерико: «Ну, поду­май, кто ты и кто я?» Еще Вера узнала, что молодой испанец не имеет семьи и в силу разных обстоятельств — а может, и по собственному желанию — ведет жизнь авантюриста. Все эти сведения неизвестно почему обрадовали девушку, и, хотя она никак не связывала свою будущность с Родриго, все же ей хо­телось чувствовать себя равной ему.