Барбара Картленд - Счастливая невеста

— Пожалуйста, отец. Если ты хочешь вложить деньги — верфи Глазго гораздо ближе, чем Америка. Прошу тебя, подумай еще.

— Знай свое место, дочь, — вспылил граф, — а это значит, не нужно сомневаться в моих решениях. В Священном Писании сказано: «Почитай отца твоего и матерь твою», — и ты поступишь именно так. Я ясно выразился?

— Да, отец, — ответила Мойра, пристыженно отступая.

Настал следующий день.

Юэн и Мойра радовались, что Ларри уезжает, но он забирал с собой их отца, и это было поистине горьким событием.

— Я делаю все ради Лендока и Стрэткэрронов, — напомнил им граф, забираясь в экипаж, который должен был доставить их с Ларри в Глазго. Оттуда им предстояло плыть на пароходе в Ливерпуль, а затем пересечь Атлантический океан.

— Ну же, поцелуйте отца и пожелайте ему bon voyage [6] Счастливого пути (фр.). .

С замиранием сердца Юэн и Мойра подошли к коляске, чтобы попрощаться. Мойра крепко обняла отца за шею, стараясь не расплакаться.

Графиня почти лишилась дара речи: ведь с самого венчания она не разлучалась с мужем ни на одну ночь.

— Прощай, дорогой! — крикнула она, махая рукой, когда возница щелкнул кнутом высоко над головами лошадей. — Прощай, и с Богом!

Глядя, как экипаж уносится прочь от замка, все трое тихо плакали.

— Ваш отец делает это ради нашего общего блага, — сказала графиня, крепко прижимая к себе детей, — он скоро вернется, и Лендок возродится.

— Очень надеюсь, что ты права, мама, — мрачно ответил Юэн, — наша судьба теперь в его руках.

Однако шли месяцы и надежды семьи Стрэткэрронов быстро таяли.

Граф, который не любил браться за перо, писал редко. А когда все-таки писал, то без всяких затей сообщал, что находится в добром здравии и Америка кажется ему весьма интересной страной.

— Ах, это мне ни о чем не говорит, — раздраженно простонала графиня, бросая на стол последнее письмо графа.

— Что пишет отец? — живо поинтересовалась Мойра.

— Посмотри сама, дорогая. Как обычно, «со мной все хорошо, жизнь в Нью-Йорке представляется мне очень насыщенной».

— Может быть, он не хочет понапрасну обнадеживать нас.

— Или ему нечего сказать. Это уже слишком! Ваш отец уехал почти пять месяцев назад, и по-прежнему никаких новостей о его вложениях, из-за которых он, собственно, нас покинул.

В гостиную вошел Юэн. Он выглядел изможденным, и ему явно требовалась горячая ванна.

— Новости от папы? — устало спросил он.

— Едва ли, — отозвалась Мойра, присаживаясь на потертый бархатный диван. — Пара банальностей, не больше.

— Как дела на ферме Макки? — прервала ее графиня. Она видела по лицу Юэна, что тот не спал всю ночь.

— Мы потеряли еще трех телят, — ответил он устало, присаживаясь на деревянный стул.

— Я уверена, ты делаешь все возможное, — успокаивающе пробормотала графиня. — Если бы твой отец был здесь, он не смог бы сделать большего.

— Он не пишет, когда вернется?

— Боюсь, что он сам не знает, дорогой. Но он не может оставаться в Америке надолго. Скоро Рождество, и я не представляю, чтобы ему захотелось провести его вдали от семьи.

— Но у меня есть и хорошие новости, мама, — перебил графиню Юэн, — мы восстановили значительную часть урожая со свекольного поля. Две недели назад горел его край, и, когда тушили, смыли много почвы. Но теперь, если продержится ясная погода и все высохнет, нам будет чем кормить животных зимой.

— Что ж, нужно радоваться и малому, — сказала графиня, возводя глаза к небу.

— А теперь, мама, Мойра, с вашего позволения, я приму ванну и посплю немного, перед тем как снова выйти в поле.

Юэн поднялся, широко зевая, и поплелся к лестнице.

Мать и сестра смотрели ему вслед.

— Какой он замечательный парень, — прошептала графиня. — Твой отец гордился бы им. С тех пор, как он уехал, на плечи Юэна легло так много…

Мойра видела, что она вот-вот заплачет, но та быстро отвернулась.

— Оставь меня, дочка, я должна составить меню для кухарки.

Мойра тихонько закрыла за собой дверь гостиной и пошла на кухню. Кухарка пекла черный хлеб — семья уже несколько месяцев отказывала себе в белом.

— Доброе утро. Что у нас сегодня на обед?

Женщина вздохнула и показала на стол, где лежала брюква.

— Нипс и таттис [7] Брюква с картофелем, традиционный гарнир к национальному шотландскому блюду хаггис. , миледи.

Мойра скривилась. Времена и впрямь тяжелые.

Скромный рацион, которого сейчас была вынуждена придерживаться семья, опротивел девушке. Однако она надеялась, что, если отец вернется из Америки с успехом, на столе вновь появится мясо.

Мойра выскользнула через кухонную дверь в сад.

Она не забыла Стюарта Уэстона — обаятельного незнакомца, которого встретила здесь.

Мойра даже мельком видела его еще раз в конце сентября, когда тот приезжал к Юэну в замок. Девушка вспоминала каждую драгоценную минуту, которую Стюарт провел в Лендоке, вновь и вновь мысленно переживала каждое мгновение. Как он кланялся и улыбался ей, а его волосы непослушно падали на воротник; как мастерски он держался в седле…

Растерев пальцами несколько листочков мяты, Мойра вдохнула аромат и с тоской подумала: «Жаль, что мне не хватило смелости пригласить его на чай. Тут не было бы ничего предосудительного, ведь он приятель Юэна».

Однако она не посмела тогда заговорить и лишь с грустью глядела вслед молодым людям, которые скакали верхом на лошадях вдоль берега, весело смеясь.

Мойра умоляла Юэна взять ее с собой.

— Что? Женщина на борту кеча [8] Тип двухмачтового парусного судна. ? Немыслимо, — расхохотался тот.

Однако Мойра заметила, что Стюарт не разделял веселья друга. Он просто коснулся шляпы и повернул лошадь к воротам замка.

«Он такой почтительный и благородный, — думала Мойра, глядя, как мистер Уэстон уносится прочь. — Очень надеюсь, что Юэн скоро снова пригласит его в замок».

Но на Стрэткэрронов обрушилось столько проблем и забот, что было не до гостей, и мечта Мойры поближе познакомиться со Стюартом стала всего лишь одной из прихотей, от которых пришлось отказаться, равно как и от поездки в Эдинбург.

Погода переменилась — стоял ноябрь. Холод и дожди опустились на Лох-Ерн, а Лендок укрыли непроглядные туманы.

В такое время замок выглядел мрачным, его каменные стены стали холодными и сырыми.

Одним таким утром в конце месяца принесли телеграмму.

Юэна не было в замке: кое-кто из фермеров обозлился, узнав, что арендную плату повышают на три пенса, и он пошел объясняться с недовольными.

Дома остались только Мойра с матерью.

Рэнкин со своей обычной неторопливостью вошел в гостиную и вручил графине телеграмму. Маргарет затаила дух, осознав, что это.