Маргерит Кэй - Невинная в гареме шейха

— А как мне обращаться к принцу? — спросил Перегрин, без надобности дергая свой пропотевший шейный платок.

— Ваше высочество. Оставьте здесь свою шляпу. И перчатки тоже. Вы не должны протягивать руку для рукопожатия, надо только поклониться. — Акил продемонстрировал изящный поклон. — И не смотрите ему в глаза.

— А как быть тогда с этим? — Перегрин вытащил из кармана сюртука-визитки послание, скрепленное печатью. — Письмо от генерального консула.

— Преклоните колено у подножия трона и протяните принцу. Ну что, вы готовы? Тогда следуйте за мной. Его высочество ждет вас с нетерпением, — сообщил Акил, мысленно извинившись перед Всевышним за эту ложь. — И постарайтесь не смотреть на него с таким ужасом.

Перегрин слегка поперхнулся:

— Понятно.

Акил закатил глаза, потом кивнул стражникам, и те распахнули двустворчатые двери тронного зала. Он отступил в сторону, глядя, как англичанин суетливо семенит к трону с энтузиазмом вора, приближающегося к палачу.

Рамиз встал навстречу своему гостю. Несмотря на резкие манеры, он вел себя весьма властно и в то же время сдержанно, без малейшего гнева или неучтивости. Рамиз взял письмо и сломал печать. Быстро проглядывая послание, он на глазах расслаблялся и, к удивлению Акила, жестом приказал подать чай. Когда принесли горячий напиток и большие подушки, он уселся рядом с Перегрином, оказав ему честь, которой тот явно не осознавал, неловко скорчившийся в непривычной позе.

— Значит, вы прибыли не для того, чтобы сопровождать леди Силию обратно в Каир?

Перегрин опасливо уставился на изящный стакан с ароматным чаем.

— Нет, ваше высочество. Это… нет, не для того. Генеральный консул приносит искренние извинения, но он полагает, что в сложившихся обстоятельствах сюда лучше вызвать для этой миссии отца леди Силии.

— Хорошо. К моему глубокому сожалению, мистер Кливден трагически погиб на земле А-Кадиза. Желаете ли вы забрать с собой его бренные останки?

— О боже, нет. Это же… вы понимаете, он как солдат — где упал, там и хоронят. — Перегрин был потрясен до глубины души этими словами, он судорожно глотнул чаю. На удивление освежающий чай. Он сделал еще глоток и поудобнее устроился на мягких подушках. Зад у него ныл после путешествия в неудобном верблюжьем седле. — Я, разумеется, не был с ним лично знаком, но, насколько мне известно, ему прочили большое будущее.

Перед глазами Рамиза вспыхнула картина: Джордж Кливден трусливо бежит от опасности.

— Действительно, — уклончиво проговорил он.

— Получив ваше письмо, сотрудники консульства сразу же послали депешу лорду Армстронгу, — сообщил Перегрин, все больше расслабляясь.

«Этот принц, оказывается, вполне приличный парень, а вовсе не дракон, как ему расписывали», — подумал молодой человек.

— Эту депешу доставили уже на фрегат в Александрии, который вот-вот отправится в путь. С попутным ветром и чуточкой удачи родные леди Силии очень скоро узнают, что с ней все в порядке.

— Вы лично знакомы с лордом Армстронгом?

— Господи, нет. Я не вхож в те круги высшего общества. Леди Силия, честно говоря, из тех ужасающе умных дам, которые всегда знают, кто, где и с кем — в политическом смысле, если вы понимаете, о чем я. — Перегрин было хихикнул, но, поймав строгий взгляд Рамиза, сразу опустил глаза. — Ваше высочество, умоляю, простите. Я не хотел… я еще не привык ко всему этому. Мне ужасно жаль.

Рамиз стремительно поднялся на ноги.

— Вы желаете повидать леди Силию?

Перегрин, надеявшийся перед встречей с леди получить что-нибудь посущественнее простого чая, озадаченно моргнул и попытался встать, но поскользнулся и решил, что безопаснее оставаться на корточках — потеря достоинства явно предпочтительней потери собственной головы.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил Рамиз.

— Да-да, конечно, ваше… э, ваше высочество.

— В таком случае завтра вы с ней встретитесь, — сообщил принц, к вящему облегчению Перегрина. — Сегодня вы, должно быть, устали с дороги. Акил покажет вам мужские покои. Там есть и хаммам [7] Хаммам — турецкая баня. , можете им воспользоваться.

— Хаммам? — Взгляд Перегрина стал испуганным. Он совершенно не понимал, то ли принять предложение за честь, то ли оскорбиться — упомянутое слово вызывало у него ассоциации с толстой экзотической одалиской [8] Одалиска — наложница, сексуальная рабыня в гареме. , похожей на старую няньку, но в полуголом виде. И, конечно, помоложе — он понадеялся, что она не будет походить на его старую няню Лаллу Хьюз, у которой, как ему сейчас вспомнилось, пробивались усики над верхней губой.

— Парная, — пояснил Рамиз, скрывая улыбку.

Все мысли Перегрина ясно читались на его физиономии.

— О! Разумеется! Это было бы превосходно… я полагаю.

— Мы ужинаем поздно, после захода солнца. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь?

— Почту за честь, — храбро улыбнулся Перегрин.

— Если вам что-то понадобится, обратитесь к Акилу, он все устроит.

С этими словами Рамиз коротко кивнул и пошел к дверям, оставив Перегрина сидеть на карачках посреди просторного зала.

В это время находящаяся в гареме Силия ничего не знала о прибытии британского эмиссара. Она лежала на животе и принимала процедуру массажа. Нежными, но сильными прикосновениями Фатима втирала ей в кожу ароматическое масло, расслабляя напряженные мышцы спины и плеч. Уже привычная к собственной наготе, Силия позволила себе расслабиться и отдалась умелым рукам служанки. Это было очень приятно и очень безлично. Удивительно, как по-разному откликается ее тело на разные прикосновения. Не только на сами манипуляции, но и на персону, которая ими занимается. Массажируй ее сейчас Рамиз, едва ли она была бы такой расслабленной, что почти погрузилась в дремоту.

Естественно вспыхнувшее в мозгу имя тут же вызвало из памяти и его лицо, и прикосновения, и опьяняющий запах. Сон слетел в мгновение ока. Как принц ухитрился завладеть ее разумом? Что в нем такого? И почему именно он, Рамиз? Почему именно сейчас, в двадцать четыре года, ее стали обуревать эти желания? И острое ощущение всего — не только самого Рамиза, но цвета, ощущений, вкуса. Мир А-Кадиза — это мир чувственности, а Рамиз — его средоточие во всех смыслах.

Ее влекло к нему — в этом сомнений не было. Ей нравился его облик. Нравилась его походка. Нравилась его речь. Нравилось, как мгновенно его высокомерие сменяется пониманием. И его взгляд… он смотрел на нее так пронзительно, словно видел что-то, что больше никому не доступно. От этого взгляда она чувствовала себя прекрасной. Он говорил ей, что она прекрасна, и она ему верила.

Она не сомневалась: его тоже влекло к ней. Наверное, потому, что она отличалась от других женщин. Это ее первое настоящее увлечение, порыв страсти. Он стал первым мужчиной, поцеловавшим ее. Первым, кто к ней любяще прикоснулся. Первым, кто дал ей ощутить… Она даже не могла подобрать слово. Экстаз. Чувственное удовольствие. Нечто! Ее пленили колдовские чары!