Джен Хадсон - Храбрая леди

Ангел с распростертыми крыльями взирал на них с выветрившегося могильного камня. Кончики обоих крыльев его были отбиты.

— Держу пари, что… — Сахарная Энн остановилась перед облезлым памятником и улыбнулась. — Я была права. Бьюкэйр. — Она наклонилась, чтобы прочитать надпись. — Да, здесь имя его бабушки.

— А дедушка?

— Он умер намного позже, в войну. Я не уверена, что его тело вообще нашли. — Она провела рукой по одной из двух мраморных плит. — Никого здесь не хоронили больше тридцати лет. Эдвард, должно быть, последний из этой линии. Война и желтая лихорадка унесли много народу в этих местах.

Уэбб, усевшись на корточки, принялся осматривать мрамор.

— Так что, ты думаешь, Эдвард пытался сказать монахине?

— Думаю, он даже не понял, с кем говорил. Ты заметил, что сестра Филлипа и я примерно одного роста и у нас похожий цвет волос? Скорее всего он принял ее за меня и просил похоронить его здесь, с матерью и бабкой.

— Гм-м. — Уэбб тронул гладкую поверхность. — Интересно, где же деньги?

Сердце Сахарной Энн на миг остановилось.

— Ты думаешь…

Она вздрогнула от звука голосов. Две пожилые женщины и молодой мужчина прошли мимо, и она отвернулась, желая остаться незамеченной и ожидая, пока их голоса стихнут.

— Тебе не кажется, что деньги там? — прошептала она.

— Не знаю. Возможно. Задвижка на склепе выглядит так, как будто ее открывали не тридцать лет назад, а совсем недавно.

— Так чего же ты ждешь? Открывай!

— Прямо при людях? Посмотри, вон идет еще одна компания. К тому же нам нужны инструменты, чтобы сделать все как следует. Лучше мы вернемся позже, когда стемнеет.

— Когда стемнеет? — выдохнула она.

— Вот именно.

Они вернулись в гостиницу, и все время, пока Уэбб собирал инструменты, Сахарная Энн взволнованно ходила по комнате из конца в конец. Единственное, на что она была сейчас способна, это молиться. Довольно опасное дело — идти на кладбище в глухой час ночи. Хотя она доверяла Уэббу и знала, что он сможет защитить их, но все же решила и сама вооружиться.

Спустившись по ступенькам, она взяла из сейфа револьвер, патроны и к тому времени, когда Уэбб закончил сборы, уже готова была пуститься в путь, навстречу приключениям.

— Ты все нашел? — спросила Сахарная Энн.

— Да. Инструменты и фонарь в экипаже.

— Тебе нравится холодный язык?

Уэбб поднял брови.

— Зависит от того, что ты имеешь в виду, но звучит интересно. — Он привлек ее к себе. — Куда ты хочешь его засунуть, и почему он холодный?

Она засмеялась.

— Ты самый настоящий гусь. Я имею в виду говяжий холодный язык. Отчего бы нам не пойти куда-нибудь и не съесть несколько бутербродов?

— Бутерброды? В Новом Орлеане? Думаю, мы можем посетить ресторан «Сент-Чарльз» сегодня вечером. Разве ты не съела бы креольских креветок или форель с миндалем и мясом краба, вместо холодного говяжьего языка? Я бы точно съел.

— Но мы должны быть на кладбище, как только стемнеет.

— Нет, моя милая, не как только стемнеет. После того как станет совсем темно — лучше всего в час или два ночи.

— В час или два ночи? — Ее голос прозвучал выше на целую октаву.

— А почему бы тебе не остаться здесь и не отпустить меня одного?

— Нет и нет. Я еду с тобой.

— И тебя никак невозможно отговорить?

Она покачала головой:

— Абсолютно безнадежно.

— Так я и знал. — Уэбб кивнул, но по его виду было ясно, что он не очень обрадовался ее словам.

Потом они оделись и пошли в «Сент-Чарльз», где заказали еду в американском стиле — жареную утку и молодой картофель, после чего выпили вина в гостинице под скрипичные трели. Когда они вернулись в номер, Сахарная Энн почувствовала себя в весьма романтичном настроении.

Как только они закрыли за собой дверь, Уэбб привлек ее к себе.

— Нам надо куда-то потратить пару часов. Есть предложения?

Она улыбнулась:

— Может быть, устроим громкую читку?

Уэбб засмеялся и закружил ее по комнате. Она тоже засмеялась.

— Ты хотя бы понимаешь, как сильно я тебя люблю?

Сахарная Энн замерла.

— Нет. Ты никогда мне не говорил.

— Никогда? Разве…

— Никогда.

— Я люблю тебя, Сахарная Энн. Я не слишком-то владею даром красноречия, но от твоей улыбки мне хочется громко смеяться и лезть на стену. У меня пропадает вся энергия, желание жить, когда тебя нет рядом, и я охотнее соглашусь прокатиться через ад на лошади без седла, чем обидеть тебя. Прошу запомнить.

Она улыбнулась и коснулась его щеки рукой.

— Для человека не слишком красноречивого ты высказался просто замечательно.

Уэбб поцеловал ее руку.

— Надеюсь, что ты то же чувствуешь ко мне. Хотя я не так уж много могу предложить тебе…

Она прикрыла его рот ладонью.

— Я люблю тебя, Уэбб, люблю безумно. И не только люблю — я уважаю тебя, доверяю тебе. Поверь, это очень важно для меня.

Он обнял и поцеловал ее. Его поцелуй был крепче, нежнее, нетерпеливее, чем прежде; он вызвал огонь и трепет во всем ее теле, и она ответила со всей страстью, на которую только была способна.

Уэбб раздевал ее, словно богиню, и занимался с ней любовью так, будто она самая настоящая распутница. Она обожала каждый момент этого соединения, наслаждалась разгоравшимся в ней огнем, радовалась словам, которые он произносил, исследуя ртом и языком ее самые интимные места.

Когда он наконец вошел в нее, она пришла в неистовство, с восторгом встречая его движения, и сама двигалась вместе с ним.

Это был рай, это был ад, это была любовь.

Ее затрясло, она закричала и вцепилась в него, чтобы не умереть от взрыва эмоций.

Потом они лежали в объятиях друг друга, ощущая дразнящий запах влажной кожи.

— Я люблю тебя, — прошептал Уэбб. — Никогда не забывай об этом. Никогда.

— И я люблю тебя, — пробормотала она, засыпая.

Сахарная Энн проснулась внезапно. Она была в кровати одна. Вскочив, она выбежала в гостиную как раз в тот момент, когда Уэбб собирался открыть дверь в холл.

— Куда это вы, капитан? Хотели удрать на кладбище без меня?

— Дорогая, это опасно, и…

— Опасно? Я не боюсь покойников и в любом случае способна защитить себя. Ни шагу больше, пока я не оденусь. — Она развернулась и поспешила в спальню, бормоча себе под нос: — Никакая я не упрямая, а просто знаю, чего хочу, и твой лживый язык не удержит меня.

Она приготовила простую английскую блузку и юбку заранее, поэтому оделась очень быстро, после чего понадежнее пришпилила шляпу, взяла свою сумку, в которой среди множества других вещей лежали револьвер и очки, и, схватив зонтик, вернулась в гостиную.

— Я готова.

— Что у тебя в сумке?

— Самое необходимое.

Уэбб выхватил у нее сумку и, открыв ее, вынул револьвер. Его лицо помрачнело.

— Ты не возьмешь оружие.