Синтия Харрод-Иглз - Династия

Армия тихо разошлась по своим позициям, причем в битве должны были принимать участие и восемьдесят человек из личной охраны короля. Они передвинулись к западу, заняв место у гребня холма, а люди Норфолка рассеялись по склону. Нортумберленд оставался в Чейни, чтобы отразить возможную атаку Стэнли. Войска Тидра и французов были разбиты на три части, которые заняли позиции на равнине. Армии противников по численности почти были равны. Если бы Нортумберленд не привел своих людей, а Стэнли имел возможность выступить на стороне валлийца, то армия Ричарда в два раза уступала бы мятежникам по численности солдат.

Тидр первым ринулся в атаку. Он использовал малую артиллерию, чтобы двинуться на подножие холма. Норфолк, украшенный эмблемой серебристого льва, ответил градом стрел, и потери понесли обе стороны. Люди Оксфорда были вынуждены отступить под натиском армии Ричарда. Зазвучали трубы, противники снова бросились навстречу друг другу. Под звон клинков обе линии сомкнулись в рукопашной схватке. Стоя на холме, Ричард мог наблюдать за ходом сражения. Он отправлял подкрепление, как только видел, что английские воины терпят поражение и линия их обороны ослабевает. В центре был Джек Норфолк, который дрался как лев, а рядом с отцом стоял его сын. Далее видны были сражающиеся лорд Феррерз и лорд Зуке, кузен невесты Тома. Они без устали раздавали удары направо и налево, защищая фланги. Вновь прозвучала труба в лагере Тидра. Противник перестроился. После короткого затишья битва разгорелась с новой силой.

К вершине холма промчался вестник, сообщивший Ричарду о том, что самозванец обнаружен: он был верхом, в окружении пятисот людей, которые, похоже, до последнего оставались в резерве. В этот самый момент пришла печальная весть — лорд Норфолк и лорд Феррерз пали в битве. Времени для раздумий не оставалось. Король бросил подкрепление на передовую, а вестника немедленно отправили к Нортумберленду с приказом примкнуть к сражающимся. Вскоре пришел и ответ: «Гордый Нортумберленд хочет остаться на месте, чтобы отразить возможную атаку Стэнли».

Гэтсби, один из королевских секретарей, подошел к Ричарду.

— Сэр, нам следует отступить, пока битва еще не проиграна, — произнес он. — Завтра мы можем собрать больше воинов и атаковать противника.

— Нет, — ответил Ричард, — дело должно быть решено здесь и сегодня.

— Люди Стэнли могут нанести нам удар в любой момент… — продолжал секретарь.

Но король лишь оборвал его нетерпеливым взмахом руки.

— Мой шлем, — подозвал он Тома. — Мы отправляемся за Генри Тидром.

Послышался радостный боевой клич. За королем были готовы отправиться его самые верные люди, служившие ему не за страх, а за совесть. Том оглянулся и увидел Френсиса Ловелла, на доспехах которого был его свой личный символ — бегущая гончая, Джона Кенделла, королевского секретаря, Рэдклиффа, Эштона, Стаффорда, сэра Роберта Брекенбери — констебля Тауэра, примчавшегося из Лондона со своими воинами. Вокруг Ричарда собрались и все его пажи, и другие оруженосцы, некоторые из них еще не вышли из мальчишеского возраста. В общей сложности их было восемьдесят против пятисот людей Тидра. Но их было достаточно, так как убей они валлийца, и армия мятежников распалась бы сама собой. Смерть предводителя означала бы разгром врага и его бегство. Стэнли немедленно перешел бы на нужную сторону. Их жизнь теперь целиком зависела от их победы.

Издав воинственный клич, Ричард пустил лошадь вскачь вниз по холму, и его люди ринулись за ним, вторя ему победно и грозно. Они принадлежали ему душой и телом. Том пришпоривал коня, а его взгляд неотступно следовал за фигурой, увенчанной золотой короной. Из-под конских копыт летели комья земли. На поле боя развевались знамена Англии с изображением креста святого Георгия и белого вепря — символа Глостера. Все войско бросилось вскачь по равнине. Вдруг они оказались под самым носом у облаченных в красные туники воинов Стэнли, которые тоже направлялись к валлийцу, стоявшему под флагом с изображением красного дракона.

Лошади заржали, мелькающие в воздухе секиры бросали солнечные блики и вспыхивали, как языки пламени. Дикий крик сотрясал воздух, кровь смешивалась с пылью. Жестокие удары следовали с обеих сторон, а когда они достигали цели, то слышался нечеловеческий стон, подхватываемый бесконечным потоком людей, ожидавших своего смертного часа и не желавших так просто расставаться с жизнью. Ловелл и сэр Роберт Перси дрались рядом с Ричардом, а Том занял место с другой стороны. За ним сражался Рэдклифф. Шаг за шагом они продвигались в гущу битвы, пронзая тела противников, пробираясь к валлийцу, местонахождение которого можно было определить по соломенному цвету волос. Он сидел верхом и трясся от страха, глядя, как на него надвигается смерть.

Люди Ричарда находились в нескольких ярдах от самозванца, и король поверг знамя противника, втоптав в пыль изображение красного дракона. Вдруг Рэдклифф с диким криком указал на приближение страшной беды: люди Стэнли решили присоединиться к сражению в полном составе. Они мчались на воинов Ричарда, которые один за другим падали замертво. Уже знаменосец короля пал на поле боя, но сам король продолжал биться так яростно, что остальные не поспевали за ним.

— Предательство! Измена! — прогремел он.

Том услышал в его крике рев раненого зверя и почувствовал, как замерло его сердце. Хватая ртом воздух, с затуманившимся от слез взором, Том яростно бросился вперед, стараясь ни на шаг не отстать от своего господина, который размахивал окровавленной секирой, окруженный со всех сторон мечами врагов.

— Милорд!!! — выкрикнул Том. На мгновение его взгляд выхватил побелевшее лицо Ричарда. Он был уверен, что король услышал его крик, но затем мощный удар поразил его самого, и он упал. Королевские доспехи пронзила дюжина мечей, и король с ужасным криком тоже упал на землю, на его устах так и застыло невысказанное слово, и он покинул этот мир.

Разгромленные остатки английской армии последнего английского короля спасались бегством, уходя на Север и на Юг страны. Жители Йорка, включая людей Морландов, все еще находились в пути. Обязанность распустить воинов лежала на Нортумберленде, но он ее не выполнил, поэтому они ничего не знали о ходе событий до вечера пятницы, девятнадцатого. Они пришли перед самым рассветом двадцатого числа, но к десяти часам двадцать второго, когда битва была уже закончена, даже не добрались до Лейсестера. Услышав печальные вести, они повернули домой. Их сердца переполняли горечь и стыд.

Двадцать третьего числа, в то самое время, когда Джон Спонериз, член городского совета, рассказывал все новости мэру и муниципальным чиновникам Йорка, до Морланд-Плэйса добрался грязный и окровавленный воин в надежде получить убежище.