Михель Гавен - Арденны

— Да, да, — Маренн кивнула. — Конечно. Очень приятная девочка. Отец у нее, по-моему, скрипач в филармоническом оркестре. Верно?

— Да.

— И что Ингрид? Ты с ней видишься?

— Она сейчас сама много занимается музыкой, играет на рояле. И будет концертировать. Кстати, у нее скоро первый концерт в Потсдаме. Она нас приглашала.

— Это замечательно, — теперь Маренн совершенно спокойно могла налить кофе себе. — Не знаю, смогу ли я, но ты сходи обязательно. И обязательно поздравь ее. Я попрошу бригадефюрера тебя отпустить. А что тебя смущает? — она намазала конфитюр на тост и положила его дочери на тарелку.

— Ты представляешь, мама, — Джилл придвинулась ближе и понизила голос. — Мы вчера встречались с ней в кафе. Ну, мы часто встречаемся. Это на углу Беркаер-штрассе. Мы пьем кофе днем, когда у меня перерыв. Ну я, конечно, прихожу в форме, не буду же переодеваться, чтобы попить кофе. Ингрид знает, что я служу в Управлении, но я сразу ее предупредила, что всякие разговоры о службе мне запрещены. Она это понимает, да ее и не интересует вся эта политическая ерунда, как она выражается.

— Мы, оказывается, ерундой занимаемся, — снова подал голос Алик, — с точки зрения молодых и хорошеньких женщин. Как обидно!

— Конечно, ерундой, по сравнению с фасоном ее платья, — ответила Маренн. — Так что случилось?

— Как ты, Джилл, все долго, — заметил Алик. — А ты и бригадефюреру так докладываешь. Всю предысторию, что было, чуть ли не от Нибелунгов. Это только у Вальтера хватает терпения слушать. Работала бы у Мюллера, он научил бы живо, что надо докладывать и как. Ты бы плакала в уголке, но делала.

— Так, не прерывайте, — Маренн строго взглянула на Науйокса. — При чем здесь Мюллер? Там вообще совсем другая работа. И другие люди там работают поэтому.

— Мама, вчера Ингрид мне сказала, — Джилл наконец-то отломила тост. — Ты не представляешь, вот так вот, прямо, без всяких вступлений, мол, музыка музыкой, а я хочу родить элитного ребенка от элитного мужчины. Мол, пока не поздно, пока большевики не явились и не перебили всех элитных мужчин и… — Джилл смутилась. — Мама, она так и сказала.

— Ну, и пока не поимели всех наших женщин, — помог ей Науйокс, — а заодно, кстати, и мужчин. Гомосексуалистов у них хватает. В НКВД. От самого верха и до низа. Я встречался кое с кем там, когда они желали с нами дружить и решили произвести обмен информацией. Очень скользкая публика, нечистая на руку и на все другие места тела. Я сам не барон, из простых парней, в порту много чего видел, но от их развлечений меня тошнило. Вопиющая пошлость и разврат.

— Ну вот, ты знаешь, мама, Ингрид примерно так и сказала, как Алик, — в голосе Джилл послышался испуг. — И говорит, мол, ты работаешь там, где все эти элитные, устрой мне это. Мама, говорит, согласна, отец, правда, пока не знает. И что мне делать? — Джилл пожала плечами. — Я не хочу сводничать.

— А кстати, девочка правильно мыслит, — продолжил Науйокс, наливая себе вторую чашку кофе. — Ты бы сама подумала об этом. Тебе даже искать никого элитного не нужно, у тебя и так есть жених. А то, как начнут тут палить, вдруг одна останешься? Что скажете, папа? — он бросил ироничный взгляд на Скорцени.

Тот покачал головой, но промолчал.

— Алик, не надо, я прошу, — Маренн прервала его. — Не надо нагнетать. Джилл не останется одна, ни при каких обстоятельствах. И даже не нужно забивать этим голову. Что же касается Ингрид, — она повернулась к дочери. — Раз она так хочет, это ее дело. Поговори с Ральфом, у него много друзей в дивизии, конечно, найдутся и холостые, кто и не прочь познакомиться с девушкой.

— А она как из себя, ничего так? — не унимался Науйокс. — А то эти музыкантши, они вечно кривые, косые. Природа, она ведь скупая, дает что-нибудь одно. Талант так талант, внешность так внешность.

— Нет, она не кривая и не косая, — Джилл снова обиделась. — Мама ее видела.

— Обыкновенная девушка, вполне симпатичная, — поддержала ее Маренн.

— Но вот ты говоришь: спроси у Ральфа, — Джилл снова подвинулась на стуле. — Но как я ему скажу? Знаешь, там одна моя подруга хочет элитного ребенка. Я даже не представляю. Это бред какой-то.

— Сама-то она элитная, чтобы элитного хотеть? — Науйокс допил кофе. — На нее еще посмотреть надо. А то мужчину элитного, а сама неизвестно кто. Ее проверить надо, по данным гестапо у Мюллера. Нет ли нежелательных примесей. Кстати, сходи к Мюллеру, Джилл, доложи, он тебя поучит, как надо службу нести. Пока мамочки нет. Будет полезно.

— Но она не хочет никаких чувств, — Джилл уже не обращала на него внимания. — Это меня смущает. Как у животных, что ли?

— Ну да, не только…

— Алик, придержи язык, — Маренн рассердилась ни на шутку. — Не надо устраивать балаган.

— А что? — Науйокс усмехнулся. — Ты сама послушай, кого ты воспитала, Маренн. Это же уму непостижимо. Она носит черный мундир, у нее маузер в кобуре, погон на плече, а что она говорит? И это офицер?

— Это не офицер, — отрезала Маренн, — это секретарь бригадефюрера и переводчик с английского и французского языков. Весьма неплохой переводчик, кстати. И с бригадефюрером не могут работать люди, которые не состоят в организации или принадлежат к какой-либо вспомогательной службе. Ты сам это знаешь. Слишком высокая степень секретности. Во всем остальном, вспомни, что говорит рейхсфюрер о высоких моральных качествах офицеров СС. Сами вы не часто следуете его наставлениям. Можно сказать, никогда.

— О высоких моральных качествах — да! Что-то было, рейхсфюрер высказывался, — согласился Науйокс. — Но вот насчет наивности — вряд ли. Кстати, чтобы долго не мучиться, познакомьте меня с этой фрейлейн Ингрид, — предложил он. — Тем более что даже мама согласна. У меня все просто, чувства меня не волнуют. Мигом устроим девушке что она хочет — и без проблем. Она и имени моего не узнает. А приятно. Давай адресок, Джилл. И больше не морочь себе этим голову.

— Не вздумай, — предупредила дочь Маренн. — Я не сомневаюсь, что он все устроит, такой мастер. Но как мы потом будем смотреть в глаза фрау Ирме? Тем более что она сейчас в клинике.

— Ты сначала Ирме что-нибудь устрой, — негромко заметил Скорцени. — А потом уж молоденькими девушками займешься. А то ты с Ирмой план не выполнил, а уже решил свернуть в сторону.

— Так на стороне всегда интереснее.

— Вот вы смеетесь, — Джилл вздохнула. — Но по-моему вообще так говорить — это какой-то бред. Приведи мне, чтоб ростом от ста восьмидесяти, блондин, со светлыми глазами. И обязательно в черном мундире.

— Я подхожу, — откликнулся Науйокс. — Дай адресок, Джилл. А что, Ральф разве не таков? Вот твоей подруге и завидно.

— Да, Ральф таков, — Джилл пожала плечами. — Но Ингрид с ним не знакома, и я ей даже не говорила никогда, Да и сама я никогда не думала, как она. Мы просто многое делали вместе, выполняя распоряжения бригадефюрера, и так получилось, я даже сама не знаю, как все это получилось. Как-то поздно вечером, я разбирала какие-то папки, он наклонился и поцеловал меня. Я испугалась. Просила больше никогда так не делать. Но потом он уехал в командировку. И я, сама не знаю почему, бросила службу и побежала встречать, когда увидела, что машина въехала во двор и он вернулся.