Лаура Паркер - Отвергнутая

Филадельфия подошла к иллюминатору и выглянула, но ничего не увидела. Иллюминатор, выглядывавший на пристань, был задраен снаружи и не открывался. Одно было для нее ясно — она не будет сидеть и терпеливо ждать, когда вернется Макклод. Ей нужно найти чем защищаться, какое-то оружие.

Не обращая внимания на головную боль, она стала обшаривать шкафы в каюте, внимательно осматривая каждый предмет. Все вещи были мужские. Она внезапно поняла смысл последних слов Макклода. Под радушием он имел в виду, что она ляжет с ним в постель.

Разозлившись, она стала выбрасывать на пол всю его одежду. Заодно она выбрасывала и бумаги, даже географические карты. В этом был ее слабый протест против того, что ей предстояло, и, кроме того, эта активность поддерживала ее мужество. Когда она наконец добралась до запертого ящика бюро, ей под руку попалась ложка, и она, не думая о последствиях, вскрыла ящик. Там лежал бархатный мешочек.

Еще не дотронувшись до него, Филадельфия уже знала, что в нем Голубая Мадонна. Она очень осторожно взяла мешочек, взвесив его тяжесть на ладони, и вернулась к постели. Она держала мешочек в руках, раздумывая над тем, как такая прекрасная вещь могла стать причиной такой ненависти и стольких смертей.

Из-за того, что свет так причудливо преломлялся сквозь этот камень, умерли многие люди, сколько именно, она никогда не узнает. Одни жертвовали жизнью, в надежде защитить Голубую Мадонну, другие рисковали, чтобы завладеть ею. Ее отец был одним из них.

Филадельфия прикрыла глаза, чтобы продумать самое странное открытие в ее жизни. Неужели ее отец сознательно отдал приказ, который привел к кровопролитию? Как ей поверить в ото? Он обожал прекрасное во всех его формах. Ничто не радовало его больше, чем новое произведение искусства, будь то драгоценность, или картина, или канделябр. Особенно его интересовали вещи, вокруг которых существовали легенды. Он вновь и вновь рассказывал ей, что ему понадобилось десять лет, чтобы выследить ожерелье из жемчужин Мэй Лин. Он хвастался ей, как в каждую свою поездку в Сан-Франциско предлагал награду за малейшую информацию, пока наконец след не привел его к торговцу в Чайнатауне, который владел этим ожерельем.

— Алчность — это страшная сила, — тихо произнесла Филадельфия фразу из легенды, которую рассказывал ей отец. — Ныряльщик за жемчугом заметил алчность, сверкнувшую в глазах полковника, и понял, что избрал правильную приманку.

Она открыла мешочек и положила Голубую Мадонну себе на колени. Камень лежал на ее юбке, темный и спокойный, синие оттенки играли на его поверхности, когда на нее падал свет. Эти темные глубины скрывали таинственное лицо, но не могли скрыть красоту совершенного камня. Вот она, приманка, запретный приз, от обладания которым ее отец не мог отказаться.

Гордость была самым большим грехом полководца. И чудовище, скрывающееся в морской пучине, схватило его, предательское подводное течение, с которым не мог справиться даже полководец.

Желая заполучить этот драгоценный камень, ее отец привел в движение подводное течение, которое настигло его в конце концов. Его слабостью была непреодолимая страсть обладать прекрасными вещами, и он использовал алчность других людей для достижения своей цели. Он не мог знать, что воры ради обещанной им награды будут убивать, но, если верить Макклоду, он понял свою вину, когда в первый раз посмотрел на камень. Неудивительно, что он не мог оставить его себе. Как и добыча ныряльщика за жемчугом, Голубая Мадонна услаждала сердца одних и приносила гибель другим.

Филадельфия отложила камень, не в силах больше видеть его. Ее никто никогда не убедит, что ее отец был злым человеком. Он был слишком мягким и слишком радовался возможности разделить с ней свою любовь к прекрасному. Но она могла допустить, что в своих делах он становился беспощадным и что неблагоприятные обстоятельства погубили его. Вероятно, он думал, что, кончая жизнь самоубийством, кладет конец всему, но не мог предвидеть, что последнюю цену придется платить ей, что его наследство будет стоить ей утраты единственного мужчины, которого она когда-либо любила, — Эдуардо Тавареса.

Она не знала, сколько времени просидела в таком оцепенении, возможно даже забылась с открытыми глазами, как вдруг услышала крики и стрельбу. Чьи-то сапоги прогрохотали мимо ее двери, потом она услышала голос Макклода, выкрикивавшего приказы. Судно накренилось и начало двигаться, но медленно.

Она бросилась к двери и принялась колотить в нее руками и ногами и кричать. Ей так долго никто не отзывался, что она растерялась, когда вдруг из-за двери услышала ответный крик.

— Отойдите! — услышала она мужской голос и успела отпрыгнуть от двери как раз вовремя, потому что раздался выстрел и пуля разнесла замок в двери. Она распахнулась, и в ее проеме стоял Тайрон.

— Сюда! — прорычал он. — Эдуардо ждет нас.

Сжимая в руке бархатный мешочек, Филадельфия бросилась к нему. Он на мгновение обнял ее и потом вытолкнул из каюты.

— Бегите к борту! — закричал он.

Она побежала к борту и увидела, что судно находится далеко от берега и с каждой секундой набирает скорость.

— Скорее! — торопил ее Тайрон. — Эдуардо взрывает котлы. — Он подтолкнул ее к поручням. — Перелезайте и прыгайте!

Она в ужасе обернулась к нему.

— Я не умею плавать!

Ее слова привели Тайрона в замешательство, а она шагнула в сторону от него. И тогда он увидел мужчину, выходившего из темноты.

Реакция Тайрона была замедлена тем, что Филадельфия находилась между ним и этим мужчиной. Он схватил ее, чтобы оттолкнуть в сторону, и, благодаря этому, дал преимущество противнику. Матрос выстрелил.

Тайрон почувствовал, как пуля вошла в его левое плечо, а его выстрел уложил матроса. Он услышал, как вскрикнула Филадельфия, когда он качнулся вперед, потом первый взрыв потряс палубу.

— Прыгайте! — заорал он, толкая ее к поручням. — Прыгайте, черт вас возьми!

Филадельфия уцепилась за него, когда он перенес ногу через поручни, но, когда он наклонился, чтобы прыгнуть в воду, она вырвалась из его рук, охваченная паникой при мысли о черной воде, которая сомкнется над ее головой.

Второй взрыв вздыбил палубу у нее под ногами, и она упала на колени, все еще держа в руке бархатный мешочек. И тут она увидела Макклода, двигавшегося к ней. Он кричал ей и целился из пистолета. Мир позади него, казалось, был объят пламенем. Из пролома в палубе, образовавшегося в результате взрыва в котельной, языки пламени выстреливали в ночное небо.

Макклод уже навалился на нее, схватив за волосы и поднимая на ноги.

— Отдай мне этот мешочек!

Она вырвалась из его рук, колотя его тяжелым камнем как оружием. Он охнул, когда камень ударил его в висок, но не отпустил ее. Он тянул ее за волосы с такой силой, что она подумала, что он вырвет их с корнем.