Кара Эллиот - Не в силах устоять

Элиза сглотнула и попыталась улыбнуться:

— Это заметно?

Августина лишь подняла брови.

Элиза вздохнула:

— Верно. Но я не знаю, как начать.

— Начни сначала, — сказала Августа голосом учительницы.

А где было начало? В борделе? На дереве?

— Ну же, не все так плохо. — Она прикрыла руку Элизы своей — бледная кожа походила на старый пергамент. — Если ты убила Гарри, местный сквайр, возможно, закатит в твою честь грандиозный праздник.

Элиза не могла удержаться от грустной улыбки.

— Единственное, что я погубила, так это свою репутацию. — Ее губы задрожали. — Я совершила невероятную глупость.

— А-а, — сказала Гасси и положила в чай еще одну ложечку сахару. — Полагаю, что эту невероятную глупость ты совершила не одна.

Элиза покачала головой:

— Чтобы совершить глупость, о которой я говорю, определенно требуются два человека.

Полосатый котенок забрался на стол и стал обнюхивать молочник со сливками. Тактичная Гасси не обратила на это внимания. Она улыбнулась и сказала:

— Моя дорогая Элиза. Многие годы тебе пришлось жить на строгой диете, состоявшей из хлеба и воды. Если в данный момент жизни тебя тянет на сладкое — скажем, на что-нибудь, что просто сочится от крема, это совершенно естественно.

Элиза смотрела на старую деву с открытым ртом.

— Мы, женщины, скроены не из картона, как многим мужчинам хотелось бы заставить нас думать. Так что забудь, что тебе когда-то говорили. Не думай, что иметь чувственные желания — это неприлично.

— Вы так считаете?

Августина ударила ложкой по столу.

— Совершенно определенно.

Котенок возмущенно мяукнул и спрыгнул на пол.

Элиза потянулась за еще одним куском коврижки и съела его почти мгновенно.

— Как приятно это слышать! Особенно от вас.

— Я рада, что все еще могу преподать тебе кое-какие уроки. — Постукивая ложкой по столу, Гасси продолжала: — Я вовсе не хочу вмешиваться, но если ты хочешь рассказать об этой невероятной глупости, я буду рада тебя выслушать.

— Это похоже на те смешные и страшные романы — знаете, те, где описываются темные подвалы, наручники и плетки. — Элиза понимала, что болтает какой-то вздор, но решила, что это уже не имеет значения. История требовала разъяснения. — Только все произошло не в подземелье, а в спальне, предназначенной для важных гостей Эбби.

— Плетки?

— Нет… никаких плеток. Просто наручники.

— Он надел на тебя наручники?

— Нет, я сама их надела. Случайно. Это было… ошибкой.

— Ты, случаем, не пробовала грибы, которые ты собираешь для своих картинок? Такое впечатление, что у тебя галлюцинации.

— Я знаю, знаю. — Элиза опустила голову. — Существует старая поговорка о том, что правда бывает более удивительной, чем вымысел. Если вы помните, мы когда-то читали экзотические арабские сказки Шехерезады…

— Если ты собираешься мне рассказать, как какой-то красивый джинн появился из одной из бутылок бренди и изнасиловал тебя прямо на месте, я позову врача.

Элиза прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Тот джинн был не облаком ароматного дыма, а английским джентльменом во плоти.

Августина оперлась локтями на стол и наклонилась к Элизе:

— Продолжай. Он красив?

— И весьма. Высокий, мускулистый, с самыми прекрасными глазами на свете. — Из ее груди невольно вырвался вздох. — И у него огромный дракон…

— Это так сейчас называется? — прервала ее Августина. — В мое время некоторые джентльмены называли свои половые органы жезлом Авраама.

— Как ужасно! Не означает ли это, что женщина не должна насладиться актом?

Августина фыркнула, что не подобало леди. Но именно за подобную непосредственность Элиза ее и любила.

— Его также называли картофельный палец, — сообщила Августина. — И ручкой водокачки.

О, это ей понравилось. У Хаддена оказалась прекрасная ручка водокачки. Такая, что Элизе хотелось представить себе, что она служанка в таверне, чьей обязанностью было регулярно ходить к водокачке за водой.

— Знаешь, я никогда об этом не задумывалась, но все эти эвфемизмы, обозначающие пенис, часто начинаются на букву «п».

— Очень интересно, — согласилась Элиза и откашлялась. — Мне кажется… э… что вы в этом вопросе неплохо разбираетесь.

Хихикнув, Августина небрежно махнула рукой.

Они обе засмеялись, но потом неожиданно Элизу охватило чувство вины — ведь ей никогда не приходило в голову задать Августине один определенный вопрос.

— А вы когда-нибудь были влюблены, Гасси?

— О да. И очень сильно. Безумно. Но у моей семьи не было денег на приданое, а его родители требовали, чтобы он женился на деньгах. Мы собирались ослушаться их, как только Джеймс скопит достаточно средств, чтобы позволить себе иметь жену по собственному выбору. — Она замолчала и аккуратно разложила в ряд оставшиеся три куска клубничного пирога. — Но в деревне началась эпидемия инфлюэнцы, а Джеймс отказался бросить своих больных прихожан. Поэтому, моя дорогая, я и говорю, что нет ничего плохого в том, чтобы ловить момент, если появился шанс. А сейчас я уже в том возрасте, когда могу авторитетно заявить, что люди редко сожалеют о том, что сделали. А что касается того, что они не сделали…

Наступила тишина — такая спокойная и уютная, какая бывает только меж давними друзьями. Августа добавила в чайник горячую воду и наполнила чашки. Элиза задумчиво смотрела на плававшие на поверхности листочки. Где написано будущее — на этих листьях, или в загадках цыганки-гадалки, или в колдовских книгах древних друидов? А если это так, хотела бы она узнать свое будущее? Говорят, в этом кроется какая-то опасность. Судьба не любит, когда ее испытывают.

— Вы правы. Я так сожалею о том, что никогда раньше не спрашивала вас, как вы жили до того, как появились в нашем поместье.

— Пустяки! Я бы тебе ничего не рассказала. Тогда еще не пришло время, — откровенно отозвалась Августина. — А сейчас именно тот момент, но мы как-то отклонились от предмета разговора. — Устроившись поудобнее, она попросила: — Расскажи мне подробнее о наручниках.

Отпив несколько глотков чая. Элиза описала комнату и то, как нашла эту сексуальную игрушку, которую Гарри и его друзья повесили над кроватью Грифа.

— Мне было любопытно, — объяснила Элиза. — То есть в теоретическом плане. Поэтому я решила рассмотреть все поближе.

— Правильно. Не каждый день выпадает увидеть такое интересное сооружение, — затаив улыбку, заметила Августина.

— А потом… — Щеки Элизы запылали, когда она вспомнила, как Гриф снял с себя одежду и повернулся к ней. — М-м, и потом… — Она рассказала (правда, без особых подробностей) обо всем, кроме момента своего грехопадения. — А когда он спал, я выскользнула из его спальни и уехала к вам с первыми лучами солнца. — Она прижала ладони к глазам, чувствуя, как горят ее щеки. — Я бы не смогла встретиться с ним при свете дня.