Ольга Михайлова - Аристократия духа

Он не сомневался, что его не ждут, но был только рад этому, ибо не хотел привлекать к себе внимания. Блаженная безболезненность проступила в нем коротким умиротворением, он надеялся скоротать время до ночи в тихом обществе.

Кейтон обманулся во всех своих ожиданиях. Мисс Мелани встретила его на пороге, радостно улыбаясь, сообщила, что мужчин ещё нет, и, схватив его за запястье, потащила в залу. В гостиной было шумно: мисс Ренн разучивала новую песенку, мисс Тиралл подыгрывала ей на рояле, мисс Сомервилл читала при свечах. Она была странно непохожа на себя, её лицо казалось выточенным из опала и слоновой кости, а новое розовое платье только оттеняло сияющую белизну её гладкой и чистой кожи. Она улыбнулась и поднялась ему навстречу, словно Афродита из пены Адриатики.

Он тоже улыбнулся.

Он с улыбкой отвесил поклон мисс Сомервилл.

Едва он начал свой экспромт, как музыка смолкла — мисс Энн перестала играть. Умолкла и мисс Рейчел. Голос Кейтона всегда был красив, а сейчас, когда он был прекрасно настроен и очарован девичьей красотой, звучал как чародейное пение сирен. Когда он умолк, то сам поразился повисшему молчанию, испугался, не сказал ли он, упаси Бог, чего-то недопустимого? Он на минуту растерялся. Губы его чуть дрогнули, взгляд смягчился.

— Надеюсь, вы простите мне, мисс Сомервилл, мою фамильярность, она была продиктована поэтическими законами… Я не хотел вас обидеть…

Но он ошибся. Девицы не заметили его поэтической вольности, но были очарованы его экспромтом. И не только им.

— Бог мой, какой у вас голос… — загоревшимися глазами посмотрела на него мисс Рейчел, не давая ответить Эбигейл, — мне показалось, я в заколдованном лесу Мерлина…

Энселм пожал плечами и рассмеялся. Сейчас он чувствовал себя гораздо свободней, чем в гостиной Реннов и на пикнике. Девицы эти, и он уже понял это, были безупречно воспитаны и весьма деликатны, ничем его не задели. Кейтон не ждал от них подвоха или унижения, а прекрасное самочувствие вдохновляло его самого. Он полностью расслабился.

— Было бы уж совсем несправедливо, мисс Рейчел, если бы уродство в человеке ничем не восполнялось и не искупалось. Должен же я иметь хоть что-то, приятное дамам.

— Нос мистера Комптона вдвое больше вашего, но вы о нём и не обмолвились… — проронила несколько досадливо мисс Эбигейл.

Он не понял её.

— Что?

— Нe that has a great nose thinks everybody is speaking of it… Тот, у кого большой нос, думает, что все только об этом и говорят.

Он понял. Усмехнулся.

— Это рассуждение здравое, мисс Эбигейл, но это суждение красавицы, о которой говорят лишь «как она красива»…

Мисс Ренн надоели их препирательства.

— Вы поёте, мистер Кейтон?

Он улыбнулся.

— Меня учили, но не увлекли. Мой учитель пения за неверно взятую ноту лишал меня лакомств за ужином, и я быстро возненавидел — и педагога, и его чёртовы рулады, а закончил тем, что опрокинул на рояль вазу с цветами, правда, не по злобе, но по неосторожности, когда погнался через гостиную за нашим пуделем Бандитом…

На самом деле Энселм петь любил. Однажды брат привёл его в небольшую пещеру в версте от дома. Там, под высокими сводами, странно отдавался, казалось, прыгая по стенам, каждый звук. Льюис неожиданно попросил его спеть церковный псалом — и Энселм сам поразился звучанию своего голоса. С тех пор часто приходил сюда один и всегда пел, надеясь заворожить голосом королеву фей… Но не сумел, Титания не появлялась.

— А дуэт из «Севильского цирюльника» вы знаете? — глаза мисс Ренн горели.

Энселм поднял глаза к небу и развёл руками, давая девице понять, что готов спеть с ней не только Россини, но и всё, что она пожелает, наслаждаясь свободой от проклятой головной боли и воцарившимся в душе покоем. Мисс Энн заиграла, он взял ноты, вступил со второго такта, не заметив, что к ним подошла и мисс Сомервилл.

Но дуэта не получилось. Мисс Ренн на первом же куплете с досадой отбросила ноты и заявила, что он поёт как Орфей, и всем сразу понятно, что у неё ужасный голос! Мисс Ренн лукавила. Её голос был приятен, но он подлинно не шёл ни в какой сравнение с голосом Энселма, чарующим и колдовским. Кейтон покаянно повесил голову, и пообещал в следующий раз сфальшивить.

Все рассмеялись. Мисс Сомервилл, подойдя ближе, спросила, давно ли он пишет стихи? А он их не пишет, пояснил он, просто иногда случайные впечатления, как кремень из кресала, высекают из него поэтические строки.

Энселм присел рядом с Эбигейл.

— Поэзия разлита в жизни как цветовые мазки на холсте, если я в духе, то улавливаю утонченные ароматы, нотную гармонию — и мне хватает. Аромат ваших духов вдохновил меня. Я люблю запах лимона и мяты.

— Лимона в них нет, — насмешливо прокомментировала мисс Рейчел, — там мелисса, вторая нота — магнолия, а третья — ваниль и лавр. — Она состроила насмешливую рожицу. — Будете знать, как демонстрировать преимущество в пении!

Кейтон шутовски развёл руками.

Альберт говорил мне, мисс Рейчел, о ваших способностях, но я и поверить не мог….

Ему не дали договорить. Мисс Сомервилл и мисс Ренн, восхищенные его экспромтом, изумленно переглянулись.

— Какой у вас талант, мистер Кейтон!

Энселм рассмеялся. Ритмическая речь нравилась ему, он изучал и античное, и современное стихосложение, но ничего талантливого здесь не видел. Он иногда часами претворял свои мысли в гекзаметры.

— А при чём тут ворожба? — Удивленно поинтересовалась Мелани, которая тоже с изумлением смотрела на Энселма.

— Laurus nobilis? Благородный лавр? Древние римляне сжигали сухой лист лавра, мисс Мелани, предварительно написав на нём имя недруга, которого хотели погубить, листья лавра использовались при ворожбе, слыли средством, привлекающим удачу и отгоняющим злые силы, духов подземного царства. Из лавра делали трости, оберегавшие путника от порчи. В Древней Греции и Риме ветки лаврового дерева прибивали над входными дверьми и клали в детские колыбели от сглаза. Считалось, что лавр отклоняет молнию… Кусочек лаврового дерева прикрепляли за ухом, чтобы не опьянеть. Но это пустое суеверие. Я пробовал — всё без толку, — он снова развёл руками как паяц комедии дель-артэ, если выпивал больше двух бутылок — всё равно пьянел…