Джейн Фэйзер - Клевета

Магдален выглядела приятно удивленной, но смысл этого жеста от нее ускользнул, и она не догадалась даже ответить на поклон юноши реверансом.

— О, как чудно, Эдмунд! Будет что вплести в волосы, — радостно воскликнула она, раздавая цветы подругам. — Нужно еще нарвать в поле, тогда мы сможем сделать себе венки и гирлянды.

Гай с улыбкой наблюдал за этой сценой. Ему понравился поступок Эдмунда — жест молодого человека свидетельствовал, что тот глубоко усвоил правила рыцарства, а реакция Магдален еще раз подтвердила его догадку: девочка еще не дозрела до мысли, что может стать объектом ухаживания со стороны мужчины. От природы бесхитростная, она вряд ли вообще станет мастерицей по части флирта, подумал де Жерве. Эдмунд из кожи вон лез, оказывая ей знаки внимания, а она скорее запрыгала бы от радости, если ей разрешалось побывать в конюшне или поохотиться с собакой, чем от предложения послушать сентиментальное пение жениха под лютню или совершить интимную прогулку по парку. «Если дело так пойдет, — подумал Гай, — парню все надоест и он вернется к товарищам и состязаниям, упражнениям с оружием, ко всему тому, что раньше всегда доставляло ему огромное удовольствие». Учитывая неспособность Магдален понять смысл ухаживаний, Гай не станет в таком случае порицать молодого человека. Но и девочка, волей судьбы из детства сразу шагнувшая в супружество, ни в чем не виновата — у нее было слишком мало времени для того, чтобы ощутить вкус к романтическим играм с поклонником.

В браке для таких игр вообще не останется места, подумал он, повернувшись лицом к замку. Брак был областью холодного расчета, и романтическая белиберда оставалась привилегией незаконных связей. Продолжая размышлять об этом, он через арку второго двора разглядел леди Гвендолин, беседовавшую с управляющим имением. Ее болезненный вид вновь пронзил его. Оба понимали, что на Гвендолин уже лежит печать смерти, и много ночей подряд он на коленях молился перед алтарем в часовне, прося у Бога сил перенести грядущую утрату.

Они поженились десять лет назад. Ему тогда было шестнадцать, ей — тринадцать. Во время перемирия в затяжном конфликте между Англией и Францией он был послан в Англию в качестве пажа при дворе герцога Ланкастерского. Джон Гонтский Ланкастер преисполнился симпатией к мальчугану и помог ему породниться с могущественным саксонским семейством Редфордов. Этот брак в корне изменил положение молодого француза, возложив на него права сеньора и обязанности вассала; отныне он стал подданным Англии. Гвендолин принесла с собой в качестве приданого земельные владения и огромные богатства, а с богатством пришли могущество и титул графа. Милость и личное покровительство Джона Гонтского распространились с этих пор на весь дом Редфордов, а герцог в лице Гая де Жерве приобрел вассала, которому можно было доверить самые деликатные поручения, не говоря уже о воинской службе на стороне Ланкастера и короля.

Брак оказался бездетным, но с тех пор как детские комнаты его поместья в Хэмптоне заполнились подопечными Гая — так на английский манер произносилось его французское имя Ги, — лорд де Жерве и его жена с головой ушли в заботы о детях. А забот этих было по горло: руководить воспитанием, следить за здоровьем, загодя хлопотать об их выгодном замужестве или женитьбе. И за каждым их шагом незримо следил герцог Ланкастерский: внимание и покровительство детям вассала обещали для него самого обернуться стократной выгодой. В первую очередь это касалось женитьбы племянника де Жерве на Магдален Беллерской.

— Гай? — Гвендолин, оборвав разговор с управляющим, через арку прошла к мужу. Хрупкость и болезненную худобу ее тела еще больше подчеркивало плотно облегающее платье. — Дети уже ушли, Гай?

— Да, возбужденные и галдящие. Бедняга Эдмунд вручил Магдален букетик цветов, но она не оценила его рыцарства и тут же раздала цветы подружкам, так что парнишка оказался в глупом положении.

Гай засмеялся, и как бы случайно, в порыве нежности поймал жену под руку, но оба поняли, что эта рука — для поддержки, хотя ни один не признался бы в этом.

— Интересно, как к ней отнесется герцог? — со вздохом спросила Гвендолин. — Прогуляемся по саду, Гай.

— Сомневаюсь, что он будет особенно переживать из-за ее проблем. — Гай повел жену к воротам. — До сих пор с его стороны не было заметно никакого интереса к ее жизни. Ему удалось уломать папу, и тот готов признать, что между герцогом Ланкастерским до его нынешнего брака и Изольдой де Боргар был заключен брачный контракт, впоследствии расторгнутый, на основании чего все дети, рожденные в этом браке, признаются детьми герцога.

— Но Магдален была зачата уже тогда, когда герцог был женат, — заметила Гвендолин. Тем временем они вышли через калитку в воротах, направляясь к саду.

— Тем не менее в Риме признали Магдален законной дочерью его сиятельства, — ответил ей муж, срывая веточку цветущей яблони. — Деньги затрачены, решение получено.

И он воткнул цветок яблони ей в волосы, видневшиеся из-под белого холщевого чепца.

— Ну вот ты и королева мая, моя драгоценная госпожа, — он нагнулся и поцеловал ее, она нежно прижалась к нему.

— Я знаю, как тебе тяжело, муж мой, — прошептала она ему на ухо. — Мне мучительно лгать тебе, и вся я, видно, преисполнена такого греха, что не могу быть для тебя женой.

— Молчи! Хватит молоть чушь! — она никогда не видела его таким раздраженным и от неожиданности даже отпрянула. — Не надо говорить этого, Гвендолин. Ты жена, о которой я мечтал, и я не потерплю, чтобы ты сомневалась в этом!

— Знаешь, и все же… — она заставила себя произнести вслух то, о чем не решалась говорить долгое время: — Я бы хотела, чтобы ты мог жить, как мужчина. Заведи себе любовницу.

— Молчи! — снова оборвал он ее, ужасаясь как ее словам, так и тому гадкому чувству согласия с ней, которое на мгновение закралось в его душу. Молодой, но уже зрелый мужчина, он последние месяцы безжалостно утруждал свое тело скачками, фехтованием, физической работой, пытаясь отогнать желание близости с женщиной. Долгие месяцы воздержания изнуряли его, хотя он изо всех сил скрывал это от жены, и без того измученной болезнями и угрызениями совести.

— Если ты не хочешь иметь любовницы, — упрямо продолжала она, хотя ее голос упал от чувства беспредельного унижения, — посещай шлюх в развратном доме.

— Я тебе сказал, что не намерен слушать всю эту чушь, — сказал он почти грубо, — и прекрати немедленно!

Осторожно обняв ее, Гай вытер со щек жены горячие слезы.

— Ну хватит, душа моя, хватит! Для меня все эти проблемы не столь уж важны. Они просто ничто в сравнении с твоими мучениями.