Джейн Фэйзер - Клевета

— Я ходила в гости к Сумасшедшей Дженнет, — вызывающе сказала она, — и несла приготовленный ею заговор.

— Заговор? Но для чего? — он, казалось, не рассердился, ему просто стало интересно.

— Чтобы произошло что-нибудь необычное, — сообщила она. Минуту помолчав и, видимо, набравшись смелости, она продолжила, неожиданно охваченная тихой яростью: — Как можно быть счастливым в месте, где все развлечения — это разучивание псалтыря с отцом Клементом, который вечно недоволен и каждый раз ябедничает на меня отцу, или сидение с теткой и вышивание на пяльцах? Иногда отец разрешает съездить с ним на соколиную охоту, но там я обязательно что-нибудь вытворяю и меня снова наказывают.

В ее голосе он уловил безысходность и тоску.

— Мне все время хочется петь, танцевать, играть, скакать верхом, стрелять из лука и охотиться с соколом, но кроме пажей никто не мог бы заняться со мной, а отец говорит, что они не подходящая для меня компания, и поэтому все это мне запрещается. Здесь так холодно и тоскливо, и я не хочу больше жить здесь! — закончила она на пронзительной ноте.

Когда оговаривались условия воспитания этого ребенка, никто не подумал о том, как одиноко будет девочке в этом диком глухом краю в обществе старой девы и бездетного вдовца средних лет. Единственной задачей было стремление сохранить все в секрете и обеспечить анонимность ребенка. Новые родители должны были сберечь ее в целости и сохранности и помочь ей — с Божьей помощью — стать воспитанной девушкой, но требование того, чтобы она чувствовала себя счастливой, договором не предусматривалось. Размышляя обо всем этом, Гай де Жерве, опершись руками в перчатках на парапет и нахмурившись, смотрел на маленькую девочку, молчаливую и озабоченную. Казалось, она почувствовала, что проговорилась о чем-то запретном, и теперь об этом жалела.

Пряди каштановых волос выбивались из-под ее шапочки и падали на широкий лоб. Серые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, были широко расставлены под ровно очерченными бровями. Скулы чуть выдавались, подбородок был капельку раздвоен, придавая лицу выражение отчаянной неудержимости. Рот — как у отца, слишком широкий по традиционным меркам женской красоты, но де Жерве пока что еще не видел, какова ее улыбка. Нос — маленький и красивой формы, уши… плотно прижаты к голове. И хотя де Жерве довелось только раз увидеть портрет ее матери, хранившийся как секретнейшая реликвия в самых потаенных покоях герцогского замка, он понял, что сходство было поразительным. Изольда де Боргар сумела при помощи своей красоты и коварства ввергнуть страну в огонь братоубийственной войны. Трудно было представить себе, что эта подвижная как ртуть девочка со временем также обнаружит дьявольскую хитрость и способность пользоваться силой красоты для…

— Я не хотела сказать ничего плохого, сэр, — тревожный голосок вывел Гая из состояния мечтательности. — Надеюсь, вы не расскажете отцу о том, что я делала в хижине колдуньи.

Де Жерве, улыбнувшись, покачал головой.

— Нет, у меня и в мыслях ничего подобного не было. В конце концов я задал вам вопрос, вы на него правдиво ответили, и в этом нет ничего дурного.

Она с облегчением вздохнула и вновь перегнулась через парапет.

— О чем таком вы хотели поговорить со мной, сэр?

— Как вы отнесетесь к предложению совершить вместе со мной путешествие в Лондон? — он смотрел при этом чуть в сторону.

Девочка обернулась и с удивлением взглянула на него.

— Но с какой целью, сэр?

— Чтобы вступить в брак.

— С вами?

— Нет, не со мной, — он рассмеялся, осознавая всю нелепость своего положения, — с моим племянником, находящимся под моей опекой.

Магдален по-прежнему не сводила с него глаз. Само по себе предложение о браке не было чем-то неожиданным. Она знала, что по достижении двенадцатилетнего возраста может быть выдана замуж, что решающим основанием для выбора, который сделает ее отец, будут соображения о том, какие выгоды принесет такой союз. Брак был венцом тонкой дипломатии, ходом в сложной и запутанной шахматной игре, в которой шла речь о судьбе отдельных семейств и целых народов; торговой сделкой в системе взаимоотношений между вассалами и их сеньорами, а потому Магдален и в голову не приходило, что кто-то будет спрашивать еще и об ее согласии. Она была твердо уверена лишь в одном: Марчеры — могущественное семейство, непосредственные вассалы короля, а потому жених обязательно будет важной персоной. И все же было что-то чрезмерно поспешное в таком внезапном предложении. Чего это ради семь рыцарей приезжают в замок ее отца? Чтобы просить ее руки? Почему отец сам не сообщил ей о сватовстве, а доверил это право приезжему лорду? Нет, ей, конечно, нравился этот лорд, и она испытывала к нему все более глубокое доверие, и все-таки было здесь что-то неладное, а значит, надо, по мере возможности, выведать, в чем тут дело.

— Ну, так что же вы ответите? — прислонившись к стене, де Жерве ждал ответа, внимательно поглядывая на девочку.

— А почему с вами нет племянника? Наверное, должны быть причины, по которым вы его не взяли с собой. Скажите честно: он плохо воспитан, или горбат, а может быть, с бельмом на глазу?

Де Жерве рассмеялся.

— Нет, нет и нет. При встрече вы обнаружите, что это на редкость воспитанный молодой человек без всяких изъянов. Просто поездка сюда очень долгая — добрая неделя пути в одну только сторону, а на нем лежат обязанности, которые он, как человек долга, обязан выполнять. Я представляю его здесь и имею поручительство на совершение помолвки, которая должна состояться раньше, чем мы покинем этот замок. Ну, так что же вы скажете?

— Как его зовут?

Де Жерве потер подбородок. Он и не рассчитывал получить ответ, прежде, чем его собеседница удовлетворит свое любопытство, а любопытство это могло быть совершенно определенного рода.

— Эдмунд де Бресс. Его отцом и моим единоутробным братом был господин Жан де Бресс, вассал властителя Пикардии, а матерью — дочь герцога де Гиза.

— Но как он попал под вашу опеку?

— Они с матерью были взяты в заложники английского короля года четыре тому назад, после того, как мой брат погиб в битве. Мадам де Бресс вскоре скончалась, и мальчуган оказался на моем попечении.

Магдален покусала нижнюю губу. Интересная головоломка! Почему этот рыцарь являлся вассалом английского короля, в то время как семья его брата родом из Франции? И чего это ради нее отцу вздумалось породниться со знаменитым семейством из соседней страны? Лорд Беллер не принимал непосредственного участия в войне между двумя королевствами, тянувшейся последние тридцать лет, для этого он был слишком занят обороной западных рубежей Англии от набегов валлийцев. Но, поскольку политика никогда ее не волновала и основание для выбора будущего супруга являлось не ее заботой, она перешла к вопросу, имевшему для нее решающее значение.