Сильвия Эндрю - Франческа

Сэр Генри помедлил. Очевидно, совладать с лордом Кокером будет нелегко. Заявление о том, что он вскоре вновь окажется в фаворе у принца-регента, прозвучало убедительно. Кроме того, лорд Кокер не выказывал и следа враждебности, о которой говорил Маркус. Сэр Генри решился на откровенность.

— Доверие лежало в основе работы, которую выполнял для нас лорд Карн… — Он пустился в пространные объяснения о том, как важно соблюсти баланс во время переговоров, о значении участия в них Маркуса и происках клики Наполеона из «La Maison des Anges».

— Но если лорду Карну все это известно, почему он оказался в таком месте?

Сэр Генри попал в затруднительное положение. Он не мог выдать девушку, на помощь которой бросился Маркус. Пожав плечами, он отозвался:

— Откуда мне знать? Несомненно, тут замешана какая-то женщина.

— И вы просите меня молчать о выходках человека, который сознательно подверг опасности столь важные переговоры ради какой-то женщины, да еще потаскухи? Час от часу не легче, сэр Генри. Надеюсь, вы отказались от его услуг?

— Не успел. Тем же вечером Карн подал в отставку. Но если станет известно, что его видели в «La Maison des Anges», мы окажемся в очень трудном положении.

Лорда Кокера интересовало вовсе не положение правительства. Он задумчиво произнес:

— Вам следовало бы отречься от него незамедлительно и публично.

— Вы полагаете?

— Людям чуждо милосердие. Они наверняка придут к выводу, что его вина гораздо тяжелее, чем кажется, — например, что он замешан в двойной игре…

— Искренне надеюсь, что этого не произойдет.

— Сэр Генри, вы всегда славились поразительной интуицией. Я удивляюсь вам.

— Прежде всего мой долг — спасти нашу репутацию во Франции. В прошлом лорд Карн оказал нам немало услуг. Он не заслуживает всеобщего порицания, которое неизбежно последует, если… тайное станет явным. Надеюсь, вы прониклись моими доводами?

— Разумеется, сэр Генри! Вполне!

Сэр Генри Крейтон не был коварным человеком. Он принял слова Кокера за чистую монету, не заметив на лице собеседника мимолетной улыбки удовлетворения. Откуда сэру Генри было знать, что он только что дал лорду Кокеру вожделенное оружие?

Прошло два дня, прежде чем графиня сообщила, что Мадди готова к путешествию в Англию. И Маркус, и Франческа с облегчением восприняли эту новость. Франческе до отвращения надоел отель, но она не осмеливалась нарушить приказ Маркуса. Что касается самого Маркуса, он провел два самых тяжких дня в своей жизни, не считая битвы при Ватерлоо. По крайней мере во время сражения он был слишком занят, чтобы отвлекаться на размышления. А теперь, в Париже, он был вынужден сидеть сложа руки и наблюдать, как другие пытаются исправить положение. Его самолюбие страдало от косых взглядов, бесед, обрывающихся при его появлении, и самое худшее — от скабрезных реплик одного-двух чиновников посольства, которые сами бывали у графини Реган. К этим людям лорд Карн раньше относился с нескрываемым пренебрежением. Сэр Генри держался холодно, но Маркусу удалось выяснить, что Кокер обязался хранить молчание. В это не очень верилось.

Кортеж лорда Карна, состоящий из двух дорожных экипажей, покинул Париж рано утром, прежде чем город начал просыпаться. Никто не узнал, что лорд Карн сопровождает в Англию больную даму и ее подруг, хотя кое-кто удивился поспешному исчезновению благородного лорда из столицы. Позднее, с легкой руки лорда Кокера, пикантные подробности стали известны всему свету.

Путешествие, хотя и, не слишком приятное, прошло без приключений. Маркус ехал в своем экипаже, и, поскольку он был удобнее кареты, нанятой Франческой, его сопровождали все три дамы. Второй экипаж вез слуг и багаж.

Франческа с Мадди почти непрерывно вспоминали о давних днях, проведенных в Сент-Марте. Франческа поддерживала бывшую няню, когда экипаж трясло на ухабах. Она радовалась возможности помочь Мадди, но изнывала от усталости и бессонницы. Во время последней остановки, перед Кале, мадам Элизабет, обратив внимание на бледное лицо и синяки под глазами Франчески, поговорила с Маркусом.

После душного экипажа свежий воздух доставлял ей наслаждение, но последние мили пути по французской земле оказались для Франчески еще более тягостными. Маркус держался на редкость учтиво, старательно опекал ее, но почти не разговаривал с ней и теперь, когда она сидела рядом, вел себя так, словно они случайные попутчики.

Впервые за время их знакомства ему стало трудно поддерживать с ней беседу. Казалось, что-то мешало ему заговорить. Никогда еще Франческа не видела Маркуса настолько погруженным в свои раздумья, и это только усиливало ее подавленность.

С какой стати ей вздумалось избегать его общества по пути во Францию? Если он к ней равнодушен, ее усилия пропали даром! Подумать только, она боялась путешествовать вместе с ним, опасалась не устоять перед его обаянием и напоминаниями о прежних узах, не желала выдавать свои чувства. Но теперь она понимала, что все эти предосторожности были излишними. Маркус почти не замечал ее!

Как ни странно, больше всего ей недоставало прежних провокаций и… даже флирта. Но… Франческа искоса взглянула на Маркуса. Он вовсе не наблюдал за ней — напротив, хмурился, глядя на дорогу, словно в предчувствии опасности.

Франческой овладевало уныние: очевидно, Маркус уже сожалел о том, что отправился за ней в Париж! Она не могла винить его, хотя не представляла, как справилась бы со своей задачей в одиночку. Тем не менее она не приглашала его, с недовольством напомнила она себе, — наоборот, делала все возможное, лишь бы избежать его общества! А когда отец стал настаивать на помолвке, именно она, а не Маркус, отвергла эту идею.

Но внезапно ее отчаяние усилилось: она вспомнила, с какой решимостью Маркус заявил, что в его намерения не входит женитьба на ней. Только теперь ей вспомнилось: Маркус поцеловал ее после того, как стал свидетелем объяснения с Денвером. Так вот в чем дело! Он не хотел жениться на ней сам, но и не собирался отдавать другому. Эгоистичный, надменный негодяй, собака на сене! Франческа вновь бросила в сторону спутника косой взгляд. Он вовсе не походил на надменного эгоиста — казалось, его гнетет какая-то тяжесть.

— Маркус!..

Он виновато вскинул голову.

— Прошу прощения, я замечтался. Боюсь, в данный момент я не гожусь в попутчики.

— В чем дело?

— Ни в чем, разумеется! По-моему, наше путешествие удалось, не так ли?

— Вас тревожат мысли о лорде Кокере и остальных?

— Ни в малейшей степени! Сомневаюсь, что они станут болтать. Фредди и Чарли Уитем — не опасны, они забудут обо мне к тому времени, как вернутся в Англию. А Кокер… Ну и чего он этим добьется? Нет, беспокоиться о нем не стоит.