Жаклин Брискин - Обитель любви

— Неужели, кроме родинок, упоминаемых во всех романах, — спросила она, — нет никакого другого способа доказать отцовство?

Будучи уверен в том, что Амелия на самом деле считает Тессу его дочерью, Три-Вэ ответил:

— Ты права. Нам необходимо во что бы то ни стало убедить ее в том, что она не дочь Бада. Тогда она наконец поймет, отчего так мучается Кингдон. — Он поднял с земли белый и гладкий, словно восковой, цветок лимонного дерева и смял его между большим и указательным пальцами. Тонкий цитрусовый аромат стал сильнее. — Год или два назад я прочитал об одной работе из области генетической серологии [38] Серология — раздел иммунологии, изучающий кровяную сыворотку, ее свойства. . Ее автор — доктор Ландштейнер из Вены.

Три-Вэ хранил в голове, причем в определенном порядке, множество подобных, казавшихся бесполезными, сведений.

— Карл Ландштейнер? Это тот человек, что открыл группы крови у человека?

— Значит, ты уже слышала о нем.

— Немного. Его открытие сделало возможным переливание крови раненым во время войны.

— Он сейчас работает в Америке. В Рокфеллеровском институте.

— Три-Вэ, расскажи же, как он научился определять отцовство?

— Попробую объяснить... Существуют четыре группы крови у человека, и Ландштейнер считает, что их формирование подчиняется закону Менделя [39] Мендель Грегор Иoганн (1822—1884) — австрийский естествоиспытатель, основоположник учения о наследственности. о распределении в потомстве наследственных факторов. То есть та группа крови, которой нет ни у отца, ни у матери, не может появиться у их ребенка. Таким образом, возможно точно доказать, что тот или иной мужчина не является отцом того или иного ребенка. Установить же отцовство с помощью этого способа нельзя. — Боясь, что его объяснение будет выглядеть недостаточно понятно, Три-Вэ добавил: — Тут слишком много технических деталей. Лучше я напишу об этом, а ты прочтешь.

Пока он говорил, она сосредоточенно смотрела на него, а когда закончил, чуть улыбнулась, и в ее глазах сверкнули умные лукавые искорки.

— Если известны группы крови матери и ребенка, можно точно установить, какая должна быть группа у предполагаемого отца?

— Я совсем забыл, что ты все схватываешь на лету. Да, именно так. Впрочем, я не слышал о том, что Ландштейнеру удалось доказать свою теорию.

— В таком случае мы заплатим доктору Ландштейнеру, чтобы он ее доказал.

Только тут Три-Вэ осознал, что перед ним сидит очень богатая женщина, которая может себе позволить субсидировать науку.

Но вдруг Три-Вэ охватила неуверенность, что случалось с ним всегда, когда нужно было проверить теорию практикой.

— Насколько я помню, — произнес он, — отцовство может быть доказано лишь примерно в пятидесяти случаях из ста. К тому же, Амелия... что, если Тесса все равно откажется поверить в то, что я ее отец?

Амелия нахмурилась.

— Мы расскажем ей об этом только в том случае, если ответ будет — Бад.

Три-Вэ растерянно уставился на нее. Что она только что сказала? Неужели у нее могут быть хоть какие-то сомнения в том, что они неразрывно связаны друг с другом через Тессу?..

— Ты... Ты хочешь сказать, что желаешь их союза? — спросил он.

— Так или иначе, они отказываются расстаться. При чем тут мои желания?

— В таком случае какой смысл в экспертизе с Ландштейнером?

Кажется, она не расслышала вопроса. Или предпочла его не расслышать.

— Тесса часто болела. Ее кровь тщательно изучалась. У доктора Уоллвью обязательно должны сохраниться записи об этом. Нам незачем посвящать ее в наши планы. Насколько я поняла из твоих слов, для анализа понадобится ее кровь, моя и твоя. И доктор Ландштейнер.

Три-Вэ поднял глаза на красную черепицу крыши, едва различимую за листвой деревьев. Над Паловерде — про себя он никогда не называл это место Гринвудом — висело белое облако. То, что задумала Амелия, не панацея, но если молодые люди как-то прознают про эти анализы — если их вообще удастся сделать, — то результат окажется слишком жестоким ударом для Тессы, а для его сына станет настоящей Голгофой.

— Нет! — проговорил он.

— Нет?

— Не надо обращаться к доктору Ландштейнеру. Амелия, ты тоже питаешь к Кингдону теплые чувства. Сейчас ему трудно, он сомневается. Но сомнения — тоже надежда. Пока нет ясности, он может надеяться.

— Ты так уверен в том, что она твоя дочь?

— Разумеется.

— Почему?

— По одной простой причине: Бад не способен...

— Бад способен! Однажды он уже зачал ребенка!

Три-Вэ захотелось узнать об этом поподробнее: каким образом это удалось Баду и когда? Но у него не хватило духу спросить. Он принялся расхаживать возле скамьи, потом остановился.

— В той статье о группах крови не приводилось каких-либо доказательств и... — путаясь, заговорил он.

Амелия подняла на него взгляд темных глаз. Он не был ледяным, а только недоуменным.

— Я тебя не понимаю, — сказала она.

— Кингдон... Это убьет его. Я не могу этого допустить.

— Ведь для него же мы это и затеваем! Если выяснится, что они родные брат и сестра, он никогда не узнает о нашем эксперименте!

— А если узнает!

— На самом деле именно ты не хочешь этого! — прошептала она. Теперь ее взгляд стал холодным.

Мороз пробежал у него по спине.

— Помнишь, перед смертью папы я как-то спросила тебя о различных видах долговых расписок. Тогда ты не смог мне ответить. Сейчас ты об этом больше знаешь?

— Разумеется, — пробормотал он.

— Ты до сих пор мой большой должник, Три-Вэ.

Ее лицо окаменело, солнечный свет подчеркивал мертвенную бледность ее скул и подбородка. Три-Вэ неотрывно смотрел на эту гордую женщину и чувствовал: сейчас он услышит то, что боялся услышать почти три десятка лет.

Сжав руку в кулачок, она поднесла его к горлу.

— Презираю себя за то, что напоминаю тебе об этом долге, но не могу иначе. — Она медленно опустила руку, словно сказанное далось ей с трудом. — Три-Вэ, ты овладел мной против моей воли. Это было страшное унижение. Это разрушило дорогие для меня отношения с Бадом. Ты бросил тень сомнения на ребенка, которого я хотела всем сердцем! — она опустила ресницы, но тут же снова подняла на него неумолимые глаза, которые вселяли в него страх. — Ты разлучил меня с Бадом. Ты причинил нам обоим такую боль, которую даже не можешь себе представить. Не хочу опять ворошить старое, просто скажу, что то время было для меня не из легких. Потом я предпочла молчать, хотя должна была говорить. Вместо меня все сказала Юта. И тогда с Бадом случился сердечный удар. О Боже! Я думала, что это убьет его! Я думала, что он умрет!

— Амелия! — надтреснутым голосом произнес Три-Вэ. — Ты думаешь, я не казнил себя за это тысячу раз?!