Джуд Деверо - Покорение

— Я думала, что это ему никогда не удастся, — рыдала Заред. — Думала, что мне не грозит никакая опасность.

Лайана продолжала гладить ее по голове и слушать. Слушать не только ушами, но и сердцем. И поэтому слышала не просто слова, а то, что крылось за ними. Заред толковала о том, что ее обманом завлекли к алтарю, и о необходимости выйти замуж за Говарда, но за всеми этими речами крылись нежность и мягкость, много сказавшие Лайане.

— Расскажи о жизни с ним, — попросила она.

Заред вытерла глаза шелковой юбкой Лайаны и принялась описывать те несколько недель, что они провели вместе.

— Конечно, его дом совершенно бесполезен. Дюжина вооруженных воинов могла бы завладеть им, но… но, Господи, как же он красив! — Она в мельчайших подробностях поведала о доме, о нарядах, которые там носила, о ярмарке и других местах, где побывала, и о том, что делала все это время.

— А этот Говард, за которого ты вышла замуж, он тоже твой враг?

Заред стиснула зубы, чтобы не дать воли слезам.

— Не знаю. Ничего не знаю. Я не понимаю его. Он так добр… так мил. Восхваляет меня, сочиняет песни в мою честь, дарит подарки, читает интересные истории, и иногда мне кажется, что я умерла бы без него, но…

— Но что? — настаивала Лайана.

— Но я не ведаю, что у него на уме. Могу ли я ему доверять? Он не похож ни на одного знакомого мне мужчину. Твердит, что не хочет войны, но что, если при этом лжет? Что, если я позволю себе довериться ему, а он предаст и меня, и мою семью? — Она закрыла лицо руками. — Как я могу отрешиться от ненависти, в которой росла всю свою жизнь, лишь потому, что эти несколько недель кто-то был нежен со мной? Во мне найдется достаточно стойкости, чтобы не позволить страсти ослепить меня. Не смогу забыть, что он Говард.

И тут Заред снова разрыдалась. Лайана вздохнула. Похоже, что Заред окончательно запуталась в своих чувствах к этому человеку.

— Почему он женился на мне? Иногда я верю его словам, а иногда боюсь собственной доверчивости! Он клянется, что хочет положить конец вражде, но я опасаюсь, что привела в наш дом врага! Что, если он усыпит нашу бдительность, откроет ночью ворота замка и впустит армию брата? Нас убьют во сне.

— И чего он этим добьется?

Заред уставилась на Лайану как на безумную.

— Расчистит дорогу к герцогскому титулу и землям. Перегрины больше не станут предъявлять на них свои права.

От таких слов Заред Лайана тоже испугалась. Господи, хоть бы ей никогда не слышать об этом ужасном Говарде! Она боялась за жизнь семьи: своего сына, нерожденного ребенка, мужа, его сестры и брата. Каждую ночь она умоляла Рогана держаться настороже и следить за Говардом.

Как-то Лайана вывела сына во двор взглянуть на новорожденных щенят. Проходивший мимо Говард остановился и улыбнулся прелестному рыжему мальчишке, державшему на руках щенка. Все еще улыбаясь, он обернулся к Лайане, но его улыбка померкла, когда она прижала к себе сына и полоснула чужака яростным взглядом. Говард вздохнул и ушел.

Она не занимала себя вопросом, что испытывает брат их кровного врага. Ее гораздо больше беспокоила тревога, не сходившая с лиц Рогана, Заред и Северна. Последний чувствовал себя виноватым в случившемся, и, как ни пытался оправдаться в собственных глазах, у него это плохо получалось. Бедняга не выходил с ристалища, а ведь Лайана знала, как он тоскует по жене, которую оставил в сравнительной безопасности замка Бивен.

Роган почти не спал, ибо страх постоянно держал его в напряжении. Он смертельно боялся внезапного нападения. Как-то ночью Лайана всего лишь повернулась на другой бок, но Роган в мгновение ока спрыгнул с постели и схватился за меч.

Но больше всех терзалась Заред. Она буквально таяла на глазах.

В начале второй недели Лайана присмотрелась к золовке, увидела осунувшееся, измученное лицо и многое поняла.

— Ты любишь его? — негромко спросила она.

Заред постаралась сделать вид, словно ничуть не тронута словами невестки.

— При чем тут любовь? Главное — он враг.

— Но не твой враг, верно?

— Почему же? Я тоже Перегрин. И должна думать о своей семье.

Лайана не знала, как утешить золовку, но все же осмелилась заметить, что иногда стоит доверять собственному суждению, а не мнению окружающих. Так подсказывал ей опыт, ибо несколько лет назад она доверилась чувствам и согласилась выйти за Рогана. Люди называли ее дурочкой, твердили, что этот человек не способен любить, но она доказала, что это не так, ибо нашла путь к его сердцу, которое тот окружил непроницаемым панцирем внешней грубости и бесчувственности.

Вторые роды длились три долгих трудных дня, и Лайана так обессилела, что не смогла подняться с постели. Но она старалась пристально следить за всем, что происходило в доме.

— Заред, — попросил Тирл, — взгляни на меня.

Они лежали в постели, но она откатилась на самый дальний край кровати, потому что не хотела касаться его. Не знала, имеет ли право коснуться.

— Я устала, — солгала она.

— В последнее время ты постоянно отговариваешься усталостью, — выдавил он и долго молчал, прежде чем заговорить снова. — Я не могу сделать это сам.

Заред понимала, что он имеет в виду, но не нашла для него ответа. Каждый день становился для нее адом. Всякий раз, застав ее одну, братья молча показывали на конские черепа, висевшие на стенах замка. Много лет назад, когда Говарды осадили замок Перегринов, обитатели, в том числе мать Заред, умерли от голода. Перед смертью им пришлось съесть всю живность в замке, включая коней. Черепа животных повесили на стены как постоянное напоминание о предательстве Говардов.

— Это ты хотел приехать сюда, — вскинулась она.

— Нет, — тихо возразил он. — Я не хотел жить в этом обиталище ненависти. Мне всего лишь нужно было, чтобы любимая женщина отвечала на мои чувства.

— А я считала, что ты желал положить конец этой ненависти, — с горечью выдохнула Заред.

День за днем она становилась свидетельницей всему, что проделывали братья с ее мужем. Может, человек послабее давно сломался бы. Но Тирл был не таков. Он даже ни разу не выказал гнева.

— Какой же ты мужчина? — прокричала она, поворачиваясь лицом к нему. — Неужели не видишь, что все эти люди смеются над тобой? Смирился со всем, что готовит для тебя Роган, и ни разу не попытался ответить ударом на удар! Его люди бьются об заклад, потребует ли он от тебя вычистить отхожее место и согласишься ли ты!

Лицо Тирла исказилось гневом.

— А ты, вижу, не понимаешь, что, если я отвечу ударом на удар, один из нас умрет. Именно этого ты добиваешься? Поединка не на жизнь, а на смерть? По-твоему, мы должны сцепиться рогами, как пара взбесившихся быков? Понравится тебе, если один из нас умрет? Что заставило тебя поверить в мою схожесть с твоим братом? — Тирл приподнялся на локте. — Ответь, Заред, ты этого хочешь? Я должен драться с твоим братом, чтобы доказать свою храбрость? Значит, тебе недостаточно, что я рискую своим наследством, женившись на тебе? Что ухаживал за тобой, как за знатной леди? Тот факт, что я, Говард, вошел в дом твоего отца, если можно назвать домом это логово ненависти, ничего для тебя не значит. Все мои усилия угодить тебе бесплодны. Ты всегда требуешь от меня большего. Твердишь, что я не настоящий мужчина, если покорно терплю все выходки твоего брата. Но я терпел, хотя безмерно измучен и все мое тело болит. И меня до смерти тошнит от общей ненависти. Тошнит от взглядов окружающих.