Ольга Крючкова - Дуэлянты

– Да… – пролепетал Григорий.

– Теперь на счет «три» ты очнешься: раз, два, три…

Григорий очнулся и открыл глаза, увидев перед собой довольное лицо Еремеева.

– Еремей, ты? Я кажется заснул… Сколько времени?

– Да не поздно еще… Правда, все потихоньку начали расходиться…

– Я тоже, пожалуй, пойду… – Решил Григорий.

Еремеев не стал его останавливать – на сегодняшний вечер вполне достаточно впечатлений.

Григорий вышел на улицу и тотчас поймал экипаж, который довез его до Мойки. молодой человек ощущал себе несколько странно, приписывая сие состояние главным образом действию вина. Но отчего подобного с ним не случалось раньше?

Григорий держал в руках статуэтку, затем, покрутив ее, подумал: «Богиня любви… А что, если она действительно обладает магической силой? Буду носить ее с собой… Благо, что она небольшого размера».

К дому на Мойке Григорий подъехал достаточно поздно, время приближалось к одиннадцати вечера. Обычно в такое время он бывал дома, дабы матушка не беспокоилась. Он тотчас представил ее недовольное лицо и то, как она станет ему выговаривать. Так и случилось…

Не успела Анфиса открыть дверь, как Григорий услышал поспешные шаги матушки, она спускалась в прихожую со второго этажа.

– Григорий! – Воскликнула она. – Ты знаешь, который час?

– Да, почти одиннадцать.

– Я волнуюсь. Где ты ходишь? – не унималась госпожа Вельяминова.

– Я был у приятеля… Немного засиделись… – спокойно пояснил Григорий, снимая пальто и кепи.

– Это не оправдание для столь позднего возвращения! – наседала матушка.

Неожиданно, сам того не желая, Григорий ответил то, что хотел высказать уже давно:

– Я – взрослый человек. В моем возрасте уже женятся и заводят детей. Прошу вас, матушка, более не повышать на меня голос. Простите, я устал и хочу спать…

Закончив сию тираду, он спокойно поднялся на второй этаж и проследовал в спальню.

Госпожа Вельяминова буквально оторопела от такого поведения сына, она стояла в прихожей, не понимая: что же происходит? Отчего Григорий так с ней разговаривает? Разве не она любила него, сдувала с него пылинки? И вот дождалась! Какая неслыханная грубость!

Затем, очнувшись, и все еще пребывая в замешательстве, госпожа Вельяминова не знала: как должно ей поступить? – отправиться ли в спальню сына и сделать ему выговор? – или не придавать сему обстоятельству серьезно значения?

Наконец она приняла эзопово решение:

– Анфиса, сделай чаю и отнеси барину в спальню. Да внимательно посмотри, как он там…

– Слушаюсь барыня, – сказала Анфиса и поспешила на кухню, дабы заварить свежего чаю, так как чайник был еще горячим. Но она совершенно не могла взять в толк: что хотела сказать барыня? – зачем надобно смотреть на Григория?

Анфиса приготовила чай, сервировала поднос и отправилась в спальню Григория. Когда вошла горничная, молодой человек развязал галстук, запонки и начал расстегивать рубашку.

– Барыня велела вас чаем напоить.

– Спасибо, что-то не хочется…

Анфиса замерла от удивления.

– Барин… так вы же всегда любили выпить чаю на ночь… – робко возразила она, памятуя о том, что случилось в прихожей и, опасаясь попасть под горячую руку.

– Ладно, наливай, выпью…

Анфиса поставила чайные принадлежности на стол, наполнила чашку, щипчиками подхватила кусочек сахара…

– Все спросить тебя хочу, ты что – не замужем?

Анфиса встрепенулась.

– Право не знаю, барин… Так вот получилось…

– А сколько уж тебе лет? – продолжал расспрашивать Григорий.

– Почти двадцать два, барин…

Григорий многозначительно хмыкнул и приблизился к горничной.

– А помнишь в прошлом году, как ты меня на этом самом диване раздевала?

Анфиса невольно покраснела.

– Простите, барин… Не по своей воле…

– Да, ладно, не красней. Догадываюсь, что матушка велела из меня мужчину сделать.

Горничная смутилась.

– Барин, вы сегодня какой-то другой… – призналась она.

– И какой? – поинтересовался Григорий, обхватив горничную за талию.

– Другой… не такой, как прежде… – прошептала она. – Уверенный…

Но Анфиса не успела договорить, ибо Григорий страстно прильнул ее губам.

Время приближалось к полуночи, а Анфиса все не выходила из спальни Григория. Госпожа Вельяминова не спала, решив дождаться горничную, дабы узнать: как там ее великовозрастное чадо?

Она долго сидела в гостиной, пытаясь занять себя чтением, но, увы, ничего не получалось, ибо голову посещали совершенно другие мысли…

– Где же она? Что там можно делать столько времени?

Наконец госпожа Вельяминова не выдержала и решила подняться к сыну – лучше бы она этого не делала…

Приоткрыв дверь, она сразу же услышала мужские стоны, затем охи и ахи, явно издаваемые горничной.

– Ах, Гриша… еще… еще… Ах, такой вы сильный…

– Закинь на меня ноги…. Вот так… – вторил горничной мужской голос.

Госпожа Вельяминова даже сначала не поняла, что сей голос принадлежит сыну. Внутри у нее все похолодело: неужели ее сын может вот так поступить? Да еще с горничной? А что она ожидала? Ведь сама же в прошлом году подсылала к нему Анфису? Неужели горничной удалось соблазнить его?

Утром Григорий пробудился, как обычно, и позвонил в колокольчик, дабы Анфиса готовила завтрак. Он смачно потянулся, смутно припомнив, как он накануне оседлал горничную.

– Действует, однозначно – действует! Как я мог подумать, что Еремеев решил надо мной подшутить?! Несомненно, сия богиня любви имеет магическую силу.

Григорий умылся и спустился в гостиную к завтраку. Госпожа Вельяминова также поднималась рано и имела привычку пить утренний чай вместе сыном.

– Доброе утро, матушка! – сказал Григорий и сел за стол.

Анфиса разливала чай в чайки, несколько смущаясь, но Григорий чувствовал себя совершенно уверенно, словно ничего вчера вечером не произошло.

Молодой человек взял свежеиспеченную булочку и смачно откусил.

– Гриша! Я смотрю, ты очень голоден. – Как бы невзначай начала разговор госпожа Вельяминова. – Иди, Анфиса.

Григорий, ничего не говоря, уплетал булочки с чаем. Но матушка не унималась.

– Как тебе спалось?

– Прекрасно, матушка! Давно так крепко не спал.

– Не удивительно, – заметила она.

Григорий тотчас понял, куда она клонит.

– Я ничего не хочу с вами обсуждать. – Решительно заявил он. – Не вы ли этого сами хотели? А теперь ищите окольные пути, дабы меня упрекнуть?!

– Но… я… – пыталась возразить госпожа Вельяминова, неожиданно ощутившая холодность и уверенность сына.

– Простите, я тороплюсь в университет, – коротко отрезал Григорий и вышел из-за стола, оставив матушку в растрепанных чувствах.