Ольга Крючкова - Дуэлянты

– И очень скверно! – снова высказался господин Матвеев. – Поэтому у юных барышень в голову лезет всякая политическая дребедень! Я уж не стал ничего говорить при дочери… Вот прочти… – он протянул жене свежую газету «Московский вестник».

Антонина Петровна пробежалась глазами.

– Боже мой! Молодая девица стреляла в полицмейстера!

– Да-с… Так-то вот… Поэтому, если я замечу в дочери перемены, то непременно посажу ее в экипаж – и в Матвеево-Орлово. Там – ни бомбистов, ни столичных эмансипе, ни разночинцев. Лишь помещик Бережной с семейством – с одной стороны, а Утятин – с другой.

– Ах, дорогой мой… Но Полине будет скучно в деревне.

– Ничего, пусть вышивает и варит варенье. Да и очень тебя прошу… – Станислав Александрович выразительно посмотрел на супругу, – не вздумай научить Полину стрелять.

Антонина Петровна округлила глаза.

– Та-а-а-к!!! – возмущенно воскликнула она. – Изволь объясниться!

– Прошу тебя, не обижайся. Стреляла ты по молодости лет просто отменно. Но тогда было другое время, пойми…

Антонина Петровна взяла себя в руки и оценила доводы мужа.

– Ты прав. По правде говоря, я не собиралась этого делать.

– Вот и славно. А что, ты не встречалась с Рогозиными? – как бы невзначай поинтересовался господин Матвеев.

– Но помилуй, Станислав! Рогозины, прежде всего, твои знакомые.

– Конечно, но мне, казалось, что ты нашла общий язык с госпожой Рогозиной…

– Да. Но…

– Так вот, Антонина, я хочу напомнить тебе наш разговор, когда ты упоминала про Анатоля Рогозина…

– Дабы он и Полина…

– Именно, дорогая моя! Надобно возобновить наши встречи. Ведь в детстве Анатоль и Полина были так дружны! – воскликнул господин Матвеев.

– Но пойми… Они выросли и стали стесняться друг друга, это естественно…

– Ты так считаешь? Но все же – что по поводу нашего совместного ужина, или обеда с Рогозиными?

– Нужно все обдумать наилучшим образом, – подытожила Антонина Петровна.

– Так вот, дорогая моя, и займись этим…

Станислав Александрович развернул газету и углубился в чтение.

Наконец Полина уединилась и попыталась собраться с мыслями: «Как это странно… Но я чувствую меланхолию… Я растеряна, но отчего же? Неужели оттого, что красавец Вельяминов, наконец, решился подойти ко мне? Или я предпочитала знакомству его взгляды? – это так романтично… Но он приятен… А матушка? Если она узнает, то будет крайне недовольна, что я вожу знакомство с молодым человеком не нашего круга… Но я не собираюсь ей ничего говорить… Матушка слишком проницательна и умна…»

Таки мысли проносились одна за другой в прелестной голове юной барышни. Она пребывала в растерянности, не в силах разобраться: рада ли она знакомству с Григорием Вельяминовым? Или лучше бы все оставалось, как раньше?

Вечером по прибытии домой из университета, Григорий отужинал в обществе маменьки.

– Как прошли лекции? – поинтересовалась она.

– Как обычно…

– А в газете я прочитала ужасную новость, – продолжила госпожа Вельяминова, – некая курсистка стреляла в полицмейстера! Ты можешь себе это представить!

– Нет…

– Ох, уж эти современные нравы. Молодые барышни в дни моей молодости и пистолета-то в руках не держали. И откуда такая дерзость? – взять и убить человека, да еще и в чинах!

Григорий поддакивал матушке, сам же предвкушая, более приятные вещи, например, как он напишет письмо Полине, или проведет ночь с Анфисой…

– Что ты молчишь?! – возмутилась госпожа Вельяминова. – Неужели тебе безразлична судьба государства?!

– Но что вы, матушка, отнюдь. Но император слишком слаб духом, чтобы вводить жесткие меры. А чем полиция и жандармы становятся более жесткими, тем чаще появляются разного рода террористы, ратующие за светлое будущее. Как будто при помощи взрывов это самое будущее можно приблизить! Глупцы!

– Да, да! Совершенно с тобой согласна, – поддакнула матушка, удивившись суждениям сына.

– А девушки, матушка, тоже – разные. Кому-то пострелять хочется, а кому-то и поучиться на Высших Бестужевских курсах, или уж замуж выйти, детей нарожать… все лучше, чем на каторге пребывать остаток жизни. И что девицу эту, террористку, задержали?

– Да! Она и бежать не пыталась! Вот, что удивительно!

– Да, если уж барышни начинают стрелять, то в нашем «датском королевстве» явно что-то не впорядке… – Решил Григорий.

Отправившись в свою комнату, Григорий тотчас переключился на более приятный образ Полины Матвеевой. Он решил написать ей письмо, дабы признаться в своих чувствах. Проведя за письменным столом остаток вечера, покуда совсем не стемнело, он так и добился желаемого результата: вокруг него валялись скомканные листки бумаги с разными вариантами письма, показавшимися ему неудачными.

– Никогда не думал, что написание любовного послания может занять столько времени. Вероятно, я начисто лишен литературных талантов… Да не то, что талантов, а элементарных способностей. Что же делать?..

Немного подумав, Григорий отправился в библиотеку и выбрал сборник сонетов Шекспира.

– Пожалуй, сие подойдет…

И снова занялся написанием послания. Буквально через полчаса на бумаге появились строки:

Простите меня великодушно, Полина, что свои слова я подменяю словами Шекспира. Увы, но я лишен литературных талантов, а сей английский поэт очень точно передает мои чувства…

Григорий Вельяминов»

В течение нескольких дней Полина не посещала университет, та как не было лекций на интересующую ее тему. Все эти дни она проводила дома за чтением конспектов и книг. В один из таких дней в комнату Полину вошла матушка и начала совершенно неожиданный разговор:

– Мы решили пригласить на обед семейство Рогозиных. Как ты к этому отнесешься?

– Маменька, вы как я понимаю, все обсудили без меня. И наверняка будет Анатолий? – поинтересовалась Полина.

– Безусловно!

– Насколько я помню, вот уже несколько лет он избегал наносить нам визиты. Не понимаю, право, почему? – посетовала девушка.

– Все очень просто, дитя мое. Он – взрослый мужчина, недавно ему минуло двадцать лет, а ты – очаровательная барышня. Да и потом он жил в Германии…