Лора Бекитт - Исповедь послушницы (сборник)

– Значит, вы еще не вполне вкусили ужасов ада.

Рамон так сильно зажмурил глаза, что казалось, будто глазные яблоки вот-вот лопнут, и вонзил ногти себе в ладони. Во рту ощущался привкус крови от прокушенного языка, к горлу подступала тошнота, и Рамон желал только одного – смерти, смерти как избавления от мук.

– Отречетесь? – вновь услышал он и ответил:

– Нет, никогда!

Все это время Катарина сидела в хижине, сначала с незнакомой женщиной, потом ее оставили одну. Она колотила в дверь и громко звала на помощь, но никто не приходил.

Потом дверь внезапно распахнулась и вошел Якоб Феннеке. Катарина взглянула в его лицо и похолодела.

– Я передумал, – отрывисто произнес он, – вы можете идти. Если Господь и в самом деле с вами, он поможет вам.

– Где Рамон? – прошептала Катарина, от волнения называя его по имени.

– Вы найдете его там, на берегу, где мы вас встретили.

– Он жив?!

– Я думал, – медленно произнес Феннеке, не отвечая на вопрос, – что испанцы извиваются, словно скользкие черви, если покрепче сжать кулак, а на самом деле я чувствовал лишь холод и твердость стали.

Катарина выскочила наружу.

– Вас проводят! – крикнул ей вслед Феннеке, но она не услышала.

Она не помнила, как прибежала на берег. Над горизонтом висел туман. Земля гудела под ударами волн. Всюду песок, пучки чахлой травы и обглоданные морем камни.

Катарина увидела нечто похожее на большой темный куль – неподвижно лежавшее на песке тело. В ее горле застрял крик. Она бросилась к человеку и упала на колени.

Лицо аббата покрывала пепельная бледность, под глазами залегли темно-синие тени, отчего сами глаза казались огромными.

– Рамон! – Катарину захлестнула радость. – Ты жив!

– Принеси воды, – прошептал он так тихо, что Катарина едва смогла услышать.

– Воды нет. Но мы найдем. Отправимся берегом и куда-нибудь выйдем. Ты можешь встать?

Он ничего не ответил. Катарина осторожно коснулась его плеча и вздрогнула, увидев, как по пальцам расползается темная кровь.

Невероятным усилием воли Рамон поднялся на ноги и сделал несколько шагов, опираясь на плечо Катарины. Голова кружилась, его шатало из стороны в сторону. В конце концов у него подкосились ноги и он рухнул на песок.

– Давай перевяжем твои раны, – сказала Катарина.

– Не надо. Будет еще хуже.

Местами одежда прилипла к телу, ее ткань пропиталась запекшейся кровью и, казалось, стала второй кожей.

Катарина знала, что нужно держать себя в руках и действовать быстро, не поддаваясь никаким эмоциям, ни жалости, ни страху. Она вспомнила о ручье, в котором матросы черпали воду. Ей удалось его разыскать, и она принесла Рамону немного воды.

Потом она снова оставила его на песке и побежала к растущим невдалеке низким деревцам. К ее поясу был прикреплен сафьяновый футляр с ножницами, игольницей и ножичком. Вытащив ножик, Катарина стиснула зубы и стала пилить гибкие ветви. Потом расстелила на земле мантилью и принялась сооружать носилки. Для креплений нужно было что-то более прочное, чем полосы ткани; Катарина состригла несколько прядей своих длинных шелковистых волос и свила из них шнурки. Затем сделала из пояса вожжи. Много времени ушло на то, чтобы уложить Рамона на мантилью, хотя он и помогал ей как мог.

Молодая женщина боялась, что самодельные носилки развалятся, едва она сдвинет их с места. Катарина впряглась в свою ношу, сделала шаг, потом другой – нестерпимая тяжесть отдалась болью в голове и во всем теле.

Она заставляла себя идти и считала шаги. Рамон лежал неподвижно и молчал; быть может, потерял сознание. Молодая женщина шла вдоль берега, тщательно выбирая дорогу. Широкая поверхность моря то и дело вздымалась волнами, дул резкий ветер – его холодное дыхание овевало разгоряченное тело Катарины.

На всем берегу не было ни единого огонька, ничего, указывающего на близость человеческого жилья, но Катарина не испытывала страха; ее сердце согревали надежда, отвага и какое-то безумное упрямство.

Под ногами то рассыпались комья земли, то скрипел песок, то перекатывались мелкие камешки.

Катарина не думала ни о расстоянии, ни о времени – наверное, на мысли попросту не осталось сил. Она не очень удивилась, когда начало светать и в белесоватых лучах солнца проступили очертания какой-то деревушки. Пахло дымом. Катарина различила вдали мирно пасущихся коров, а потом заметила и людей.

Она опустила вожжи и склонилась над Рамоном. Он дышал; Катарина бросилась бежать вверх по склону холма и постучала в ближайший дом.

Открывшая ей пожилая женщина несколько раз моргнула, разглядывая незнакомку в дорогом, но перепачканном и измятом платье, с растрепавшимися волосами и осунувшимся лицом.

– Амстердам, Амстердам, – повторила старуха, отвечая на ее вопрос. – Слышали, что есть такой город, но никто из наших туда не ездил. Где это – Бог его ведает!

– Тогда помогите мне, – с мольбой произнесла Катарина. – Дайте хотя бы воды!

Ей помогли – вскоре Рамон лежал в постели, укрытый простой холстиной, но зато с обмытыми и перевязанными ранами, на которые хозяйка дома наложила какую-то мазь. Она ни о чем не расспрашивала, только сказала:

– Ничего у нас нет. Даже священника.

– Священника? – Катарина оторвалась от кружки, из которой жадно пила воду. – Что вы имеете в виду?

– Священнику тоже нужен… священник, когда приходит срок умирать.

Рамон ничего не слышал, он был без сознания. Катарина резко поднялась со скамьи.

– Вы думаете, он… – Она не решилась повторить страшное слово. – Ведь на его теле нет глубоких ран!

– Зато есть другие, – сурово произнесла женщина. – Те, от которых возникает внутренний жар, делающий кровь черной, а внутренности гнилыми. Я попробую собрать кое-какие травы, но вряд ли это поможет. Время упущено.

Катарина встала на колени перед изголовьем Рамона. Она не читала молитв и никого ни о чем не просила. Она чувствовала, как свет покидает ее душу. Ей стало до жути одиноко и страшно. Неужели Рамон умрет?!

Вскоре он глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Тебе лучше? – надеждой спросила Катарина.

– Да.

– Теперь нам помогут.

– Конечно, – ответил Рамон, и молодой женщине показалось, что он думает о чем-то другом. Спустя мгновение его губы тронула слабая улыбка и он сказал: – Я никогда не рассказывал тебе, Кэти, как ты впервые пришла ко мне… во сне. Я был смущен и испуган, но все же не смог от тебя отказаться.

– Я тоже видела такие сны, – прошептала Катарина. – Я с самого начала мечтала о тебе!

И вдруг он промолвил:

– А ведь это выход. Для всех нас.

– О чем ты? – встревоженно спросила она.

– Ты понимаешь, о чем я. – Рамон закрыл глаза. – Я не жалею о том, что было у нас с тобой, и безмерно рад, что на свете есть Исабель.