Джуд Деверо - Укрощение

— Более или менее… хотя и очень странный Перегрин, — нерешительно пробормотал он.

Она обняла его и не видела, как он улыбнулся в ее волосы и прикрыл глаза. Ему не хотелось думать, как он тосковал по ней последние несколько дней, или о том, как много значит для него ее легкомысленная болтовня. Он прекрасно существовал до ее появления, но она вошла в его жизнь незаметно и все поставила с ног на голову. С тех пор ничто уже не было прежним. Удовольствие, развлечения, отдых, нежность были ему чужды. Но с этой девчонкой все было по-другому. Удивительно, как быстро он привык к тому, чего до сих пор не ведал.

Он отстранился и сжал ее лицо в больших ладонях.

— Думаю, мой глупый брат запер нас здесь, чтобы заставить тебя убрать его комнату и поговорить с пекарями.

— Вот как? И кто же убедит меня выполнить его желания?

— Вероятно, я, — предположил Роган, снова подхватывая ее на руки. — Ты когда-то сказала всем, что мы проведем весь день в постели. Теперь твоя ложь вполне может оказаться правдой.

На этот раз они любили друг друга долго и медленно: первый пыл страсти уже был растрачен. Зато теперь они изучали тела друг друга руками и языками и, наконец, слились так же неторопливо и чувственно. Лайана понятия не имела, как внимательно наблюдал за ней Роган, как хотел дать ей наслаждение, хотел, чтобы она таяла в его объятиях.

Потом они тихо переговаривались в полумраке.

— Как по-твоему, лучше повесить твоего брата или поцеловать ему ноги? — прошептала Лайана.

— Повесить, — твердо объявил Роган. — Если на замок нападут…

Лайана потерлась о его бедро своим.

— Если на замок нападут, ты будешь слишком слаб, чтобы драться, так что какая разница?

— Ты непочтительная девчонка, которую следует высечь.

— И кто меня будет сечь? — дерзко бросила она. — Уж конечно, не измученный старый Перегрин.

— Я покажу тебе, кто тут измучен! — прошипел он, ложась на нее, отчего Лайана громко хихикнула.

Но тут за дверью что-то упало. Роган немедленно накрыл собой Лайану и оглянулся, пытаясь определить причину шума.

— Наконец-то мой обреченный гореть в аду братец догадался прислать еду.

Он оторвался от Лайаны, вскочил с постели и подошел к узелку, который Северн ухитрился протиснуть сквозь амбразуру. Узелок валялся на полу.

— Тебя больше интересует еда, чем я, — обиделась она.

— Сейчас именно так оно и есть.

Он принес узелок на кровать, и они там и поели. Когда хлебные крошки падали на голые груди Лайаны, Роган их слизывал.

Они не вставали с постели целый день. Лайана уговорила Рогана рассказать ей о своей жизни. Поведать, о чем он думал и мечтал в детстве. Конечно, трудно сказать наверняка, но ей показалось, что до этой минуты он никогда и ни с кем не говорил по душам.

Уже на закате Лайана упомянула, что неплохо бы потратить часть ее приданого на пристройку к замку. Роган от ужаса лишился дара речи.

— Но это не земля Перегринов! — воскликнул он. — Говарды украли…

— Да-да, я знаю. Но Перегрины жили здесь на протяжении двух поколений. Наши будущие дети — это уже третье поколение. Что, если и четвертое, и пятое тоже будут обитать в этом замке? Хочешь, чтобы они жили в таком месте, где протекает крыша? Где негде повернуться? Мы могли бы добавить южное крыло, настоящее крыло с обшитыми панелями стенами. Построить часовню и…

— Нет, нет и еще раз нет, — отказался Роган, вставая и окидывая ее яростным взглядом. — Я не стану тратить деньги на эту жалкую хижину! Подожду, пока мы не получим земли, похищенные Говардами.

— И пока не потратишь на войну каждое пенни из моего приданого? — яростно сверкнула глазами Лайана. — Женился на мне, чтобы продолжать войну?

Роган хотел уже крикнуть, что так оно и было, но мгновенно передумал.

— Я женился на тебе из-за твоей несравненной красоты, превосходящей прелести всех женщин на свете, включая мою первую жену, — тихо ответил он.

Лайана уставилась на него с раскрытым от удивления ртом. Немного опомнившись, она молнией взметнулась с постели, бросилась ему на шею и обвила талию ногами.

— О, мой прекрасный муж, я так люблю тебя! — выдохнула она.

Роган крепко стиснул ее.

— Я все равно потрачу деньги так, как считаю нужным.

— Да, конечно, и как покорная жена я никогда не стану тебе противоречить, но сейчас просто позволь мне рассказать о моих замыслах расширения замка.

Роган застонал.

— Сначала ты отнимаешь моих женщин, потом сажаешь на шею кучу рыжих негодников, а теперь указываешь, как мне потратить с таким трудом добытые деньги.

— С таким трудом? Да ты даже не пришел на свадебный пир, который я так тщательно готовила! И ты оскорбил мою мачеху.

— Мало я ее еще оскорблял! Неплохо бы задать ей хорошую трепку!

— Так почему же не задал? — ехидно осведомилась Лайана.

— Побрезговал коснуться ее, — тихо ответил он, разглядывая Лайану в тусклом свете. — А теперь пойдем к столу, потому что мой чертов братец прислал нам ужин.

Они провели ночь в объятиях друг друга, а перед тем, как заснуть, Роган пробормотал, что подумает о расширении замка Морей, и Лайана почувствовала себя так, словно выиграла великое сражение.

Поздним утром она открыла глаза и увидела Рогана, мрачно смотревшего перед собой. Проследив за его взглядом, она увидела, что дверь их комнаты открыта. Ни одно зрелище на свете не угнетало Лайану до такой степени.

— Мы можем снова ее закрыть, — прошептала Лайана.

— Нет, — вздохнул Роган. — Я должен вытерпеть издевки своих людей.

А ведь Лайана и не подумала, как рыцари посмотрят на своего хозяина, которого из-за ссоры с женой заперли в башне.

У них не оказалось времени на размышления, потому что в комнату вбежала Габи и, по обыкновению, затрещала как сорока. Похоже, Северн распространил слухи, что именно Роган велел запереть свою жену, чтобы как следует приструнить ее. Так что репутация Рогана осталась в неприкосновенности.

— А как насчет моей? — спросила Лайана?

— Вас считают послушной женой, — чопорно сообщила Габи.

— Послушной женой? — ахнула Лайана.

— Не называй ее так, — велел Роган, — иначе мы никогда не обретем покоя. Я больше не желаю горящих постелей.

Габи прикусила язык, хотя ее так и подмывало высказать свое мнение насчет поведения Лайаны. Сама она завоевала мужа долгими годами самоотверженной любви и ожидала от других женщин того же самого.

Лайана неохотно покинула комнату в сопровождении мужа. Во время своего пребывания здесь она кое-чему научилась. Оказалось, у женщины и мужчины разные понятия о том, что может быть главным. Роган не называл ее уродиной. Более того, не считал некрасивой.

Почему-то ей казалось, что они благополучно пересекли какой-то невидимый мост в их супружеской жизни. И теперь на расстилавшейся перед ними дороге будущего она не видела препятствий.