Барбара Картленд - Незабываемый вальс

Она добавила с трогательной улыбкой:

— Возможно, вы сочтете это только видимостью, но я не чувствую себя одной из кокоток, которыми так богат Париж, именно потому, что не принимаю от герцога денег и драгоценностей.

Граф согласился с нею. Он понял, что и сам герцог де Граммон, который, несомненно, имел до этого многочисленных любовниц, тоже оценил ее благородство.

— Итак, я назвала первую причину, по которой нам с Батистой нельзя будет жить вместе, — сказала леди Дансфорд, — но есть еще одна.

— Какая же?

— Первый раз в жизни я по-настоящему полюбила. Это не похоже на то, что было со мной раньше.

Что-то в ее голосе подсказало графу, что она совершенно искренна.

Леди Дансфорд продолжала:

— Император, как вы знаете, серьезно болен. Французские доктора не в силах помочь ему. Он выписал себе из Швейцарии одного из знаменитейших хирургов. В один из своих приездов в Париж этот хирург осмотрел и герцога.

Лицо леди Дансфорд как-то особенно засветилось:

— С первого взгляда я поняла, что всю жизнь ждала именно его. О нем просила я Бога в своих молитвах.

— Кто он? поинтересовался граф.

— Его зовут Отто Аттер.

— Не думаю, что мне известно это имя.

— Это неудивительно, но весь медицинский мир уважает его и восхищается им, — с гордостью произнесла леди Дансфорд.

— А он любит вас?

— Отто никогда не был женат. Он говорит, что всю жизнь искал именно меня и понял, что я создана для него. Я считаю чудом то, что он нашел меня и что теперь я смогу еще хоть немного побыть с ним.

— Как это понимать? — удивился граф.

— Отто осмотрел не только герцога, но и меня, — объяснила она. — Я нездорова. У меня что-то не в порядке с легкими. Он сказал, что сейчас еще не так плохо, но, как вы, должно быть, знаете, чахотка быстро развивается, и медицина пока бессильна против этой болезни.

— Мне очень жаль слышать это, — произнес граф сочувственно.

— Мы с Отто решили уехать из Парижа уже на следующей неделе. Мы отправляется в Африку, вниз по западному побережью, к югу. Отто едет туда в качестве доктора, а я назовусь его женой.

— Он считает, что это благоприятно скажется на вашем здоровье?

— Он надеется, что сухой воздух и солнце излечат меня или хотя бы на время приостановят болезнь, — с грустью ответила леди Дансфорд. — Но Отто говорит, мы не можем предвидеть ее исхода.

Она глубоко вздохнула.

— Пусть мне отпущено совсем немного времени провести с ним, но я благодарю Бога за каждый день такого счастья, за каждую минуту, прожитую рядом с этим замечательным человеком.

Леди Дансфорд помолчала и добавила:

— Теперь вы понимаете, что я не могу взять Батисту с собой и боюсь даже встретиться с ней, ведь чахотка заразна.

— Да, я знаю, — кивнул граф. — Но что мне делать? Как поступить с вашей дочерью?

— Непростой вопрос, — согласилась леди Дансфорд, но я, кажется, вижу подходящий выход.

— Какой же?

— У меня есть одна знакомая дама в Риме. Она была еще подругой моей матери, и я знаю ее всю свою жизнь. Она уже стара, но я не сомневаюсь, что она присмотрит за Батистой и, возможно, подыщет ей достойного мужа.

Леди Дансфорд заметила, что граф недовольно поджал губы, и поспешно добавила:

— Конечно, это не лучший выход, но ничего другого я не могу предложить. К тому же отец вряд ли отыщет ее в Италии.

И, помедлив, добавила:

— Более того, ей лучше всего в самое короткое время покинуть Францию.

— Почему вы так считаете? — удивился граф.

— Потому что, — ответила леди Дансфорд, — я уверена, скоро будет война!

— Война?

В графе взыграл интерес уже иного рода.

— Но что заставляет вас так думать, миледи? — спросил он, пытаясь не выдать ничем своей заинтересованности.

— Герцог де Граммон считает, что Пруссия без конца препятствует тому, что Франция расширяет свои восточные границы. А объединенная Германия представляет несомненную угрозу для Франции.

— Но ведь французы не стремятся воевать? — расспрашивал граф. — Они уже проиграли Пруссии, и им ничего не стоит проиграть снова.

— Точно так же думаю и я, — согласилась леди Дансфорд. — Но герцог не хочет никого слушать. Он ненавидит графа Бисмарка и жаждет славы, хочет унизить пруссаков.

— Нетрудно догадаться, как опасна такая позиция.

— Еще как опасна! Отто рассказывал мне, что был у короля Пруссии Вильгельма, который обращался к нему за советом по медицинской части. Его Величество не желает войны, это вне всякого сомнения. Он уверял Отто, что меньше всего на свете хочет воевать.

— Но вы все же боитесь, что французы развяжут войну? — допытывался граф.

— Отто говорит — а он, поверьте человек проницательный и неплохо во всем разбирается, — что, с одной стороны, герцог де Граммон и императрица толкают императора к войне, а с другой — Бисмарк подстрекает короля Вильгельма.

Леди Дансфорд резко выдохнула и сказала с гневом:

— Почему они так безрассудны? Страшно подумать, сколько молодых людей так глупо погибнет из-за упрямства и амбиций людей, стоящих у власти.

Граф догадался, что она намекает на герцога де Граммона. Она между тем продолжала:

— Отто уверен: граф Бисмарк решил, что война с Францией только укрепит германскую федерацию.

— А что же французская сторона?

Леди Дансфорд оглянулась по сторонам, будто боялась, что кто-то может подслушать разговор, и сказала:

— Герцог не понимает, что французская армия больше бахвалится и размахивает знаменами, но она совсем незнакома с современными приемами ведения войны.

— Вы точно знаете все это?

— Я не раз слышала разговоры на эту тему за обедом у герцога. А Отто пересказал мне свою беседу с министром обороны. Он ознакомился с состоянием армий обеих сторон.

Она немного подумала и добавила:

— Я знаю, я даже более чем уверена, что эта война станет великой трагедией, великой и, к сожалению, неизбежной. Никто уже не в силах спасти Францию от этой войны.

Граф неожиданно понял, что именно эту информацию и хотел получить от него премьер-министр Дизраэли. Никто лучше этой женщины не мог знать всю правду о положении страны. Она изо дня в день слушала за ужином споры политиков, а они открыто говорили при ней обо всем, ведь любовница герцога не имеет большого веса в обществе политиков.

— Я благодарен вам за все, что вы мне сейчас рассказали, миледи, — сказал граф.

— Если бы только англичане не дали французам потерять все то, что те с таким трудом приобрели в Севастополе и Сопернио, они бы сослужили Европе великую службу, — рассуждала леди Дансфорд. — Но, по-моему, императора не под силу вразумить никому, кроме самой императрицы, а она лишь уговаривает его принять командование армией.

— Но, насколько я знаю, император болен.