Джанет Маклеод - Любовь с ароматом чая

Кларри отослала Лекси и Дину домой поспать несколько часов, а сама осталась дремать на стуле, пока не пришли Айна, Эдна и Грейс. Их снедало любопытство. Женщинам хотелось узнать, что же происходило ночью, и в течение дня многие в чайной только об этом и говорили. Ко времени закрытия Кларри была совершенно обессилена и хотела лишь одного — спокойно поужинать в обществе Герберта.

Но как только она вошла в дом, ей навстречу выбежала взволнованная Олив.

— Что случилось? — спросила Кларри.

— Пришел Берти. Он в ярости, орет на Герберта.

— За что?

— Из-за тебя. Вечерние газеты сообщили о вечеринке, — нервничая, проговорила Олив. — Ах, Кларри, ну зачем ты впустила этих женщин в чайную?

— А почему бы мне их и не впустить? Я ведь совершила доброе дело.

— Берти так не считает, — сердито возразила ей Олив. — Лучше поднимись наверх и разберись с этим.

Кларри ощутила негодование. Берти не имел никакого права являться сюда и отчитывать своего отца. Они с Вэрити избегали их последние полтора года, и дела в чайной их совершенно не касались. И хотя Кларри была очень уставшей, она, приподняв юбку, побежала вверх по лестнице, перескакивая через две ступени.

Она застала их в кабинете: Герберт сидел за столом, как будто защищаясь, а Берти стоял с другой стороны, потрясая газетой перед носом отца.

— А, вот и она! — крикнул Берти, увидев Кларри. — Большевичка-суфражистка, порочащая имя моей семьи.

— Берти, пожалуйста, — начал Герберт, встревоженно взглянув на жену. — Ты ведешь себя нелепо.

Он поднялся на ноги, чтобы поприветствовать Кларри, но Берти обогнал его, надвигаясь на нее с газетой.

— Вы это видели? — прогремел он. — «Жена адвоката поддержала противоправные требования суфражисток» !

Берти сунул ей в руки газету.

— Ты же знаешь, как сгущают краски газетчики в погоне за сенсацией, — сказал Герберт, но вид у него при этом был обеспокоенный.

— На этот раз им не пришлось преувеличивать, — резко возразил ему Берти. — Давайте-давайте, читайте. Прочтите о том, что вы оказались единственной хозяйкой кафе в Ньюкасле, которой хватило глупости позволить суфражисткам провести у себя акцию протеста. Более того, там написано, что вы с радостью к ним присоединились. Вы и ваши вульгарные официантки с грязных переулков Элсвика.

Кларри взорвалась.

— Не смейте поносить меня и моих сотрудниц в моем доме!

— В вашем доме? — возмутился Берти.

— Да, в моем. Я горжусь тем, что мы сделали, и сделаю это завтра еще раз, если меня об этом попросят.

Берти обернулся к отцу и всплеснул руками.

— Папа, как ты можешь потворствовать тому, что она выставляет тебя дураком? Тебя! Твое имя запятнали этим спектаклем. Эти женщины бессовестно использовали тебя, чтобы привлечь к себе общественное внимание.

Герберт удрученно вздохнул и снова сел. Кларри ждала, что муж поддержит ее, но он продолжал молчать.

— Ничье имя не было запятнано, — резко проговорила Кларри, когда стало понятно, что Герберт не собирается вступаться за нее. — Это вы делаете из себя посмешище.

Она бросила на Берти дерзкий взгляд.

— Ваш отец был согласен с моим решением предоставить чайную Союзу женщин. И Уилл тоже. Если бы это было не так, я бы этого не сделала.

— Я вам не верю! — прорычал Берти.

— Скажи ему, Герберт, — попросила Кларри.

Они оба обратили взгляды на мистера Стока, который явно испытывал неловкость и смущение. В конце концов он кивнул. Кларри облегченно вздохнула.

— Боже мой, папа! — раздраженно крикнул Берти. — Как этой женщине удалось настолько затуманить твой разум? Я и не подозревал, что ты так слаб.

— Не смейте так разговаривать со своим отцом! — осадила его Кларри. — Все это не имеет к вам никакого отношения. Ваши грубости в мой адрес я пропускаю мимо ушей, потому что уже привыкла к ним, но я не позволю вам являться сюда и отчитывать моего мужа за то, что вас никоим образом не касается.

— Не касается?! — воскликнул Берти. — Напротив, касается. Адвокатскую контору Стоков склоняют на все лады в вечерних газетах, и исключительно в негативном свете.

— Что ж, возможно, в результате у вас появятся клиенты среди суфражисток.

— Я не позволю насмехаться надо мной женщине, которая еще недавно заведовала скатертями и простынями.

— Тогда уходите, — сказала Кларри, распахнув дверь.

Берти бросил взгляд на отца, ожидая, что тот вмешается и настоит на том, чтобы он остался.

— Думаю, будет лучше, если ты уйдешь, — сказал Герберт, нахмурившись. — Страсти слишком накалились.

Берти чуть не ахнул от неожиданности. Гневно взглянув на мачеху, он вылетел из комнаты. Кларри еле сдержалась, чтобы не последовать за ним и не проводить его до дверей, как она это делала, будучи экономкой. Они с Гербертом молча слушали топот сбегающего по лестнице и пересекающего холл Берти. Затем входная дверь хлопнула с такой силой, что зазвенела люстра в холле.

Бесконечно долго Кларри и Герберт пристально смотрели друг другу в глаза.

— Прости меня, Герберт, — заговорила Кларри.

Он, прихрамывая, двинулся к ней, подняв руку, чтобы остановить ее извинения.

— Не нужно, — сказал он. — Берти не имел права так с тобой разговаривать.

— О себе я не беспокоюсь, — произнесла Кларри. — Но меня огорчает то, что он повышает голос на тебя. Я не подумала о том, что суфражистки могут восспользоваться моей связью с твоей адвокатской конторой.

Герберт положил руки ей на плечи.

— А разве это изменило бы твое решение?

— Нет, не думаю, — грустно улыбнулась Кларри.

— И я так не думаю, — улыбнулся он в ответ. — И за это я люблю тебя еще больше. Ты такая смелая молодая женщина. Хотел бы я иметь хотя бы половину твоей силы духа.

— Я не иду ни в какое сравнение с этими женщинами-суфражистками. От некоторых историй, рассказанных ими, о том, как их арестовывали и били, кровь стынет в жилах. Отработать в чайной одну ночь — сущие пустяки.

— И все же ты проявила храбрость, в то время как другие спасовали, — заметил Герберт. — Если верить газетам, все крупные заведения, вроде «Имперских чайных», не стали связываться с акцией суфражисток.

Кларри удивленно взглянула на него.

— Робсоны отказали им?

Герберт кивнул.

— Здесь цитируют Уэсли Робсона, который заявил, что не имеет никакого отношения к политике. По его мнению, ей нет места среди бизнесменов.

Кларри фыркнула.

— Это очень типично для мужчин: благородные на словах, на деле они просто боятся, что кучка женщин помешает их бизнесу.

Герберт пристально посмотрел на нее.

— Ты не очень-то высокого мнения об Уэсли Робсоне, не так ли?

— Да, — ответила Кларри, чувствуя, что краснеет.

— Отчего же? — спросил он с любопытством.