Карен Хокинс - Невеста в «шотландке»

Женщины, от которой он, возможно, не сможет отказаться.

Судьба, может быть, и вступила в сговор против него, но она еще не уложила его на лопатки. Девон задержался на мгновение, чтобы собраться с мыслями, и вышел из своей уютной комнаты в коридор, тихонько насвистывая себе под нос.

Если Килкэрн Касл при беглом осмотре предыдущей ночью показался ему запущенным, то при свете дня он выглядел по-настоящему пришедшим в запустение. Широкий коридор каменной кладки смотрелся, на первый взгляд, выигрышно, за счет множества высоко расположенных окон, высокий потолок изгибался аркой над искусно сделанными железными канделябрами. Но более внимательный осмотр выявил наличие пыли по углам коридора, и густые наслоения паутины, которые тянулись от карнизов к подвесам канделябров. Он проследил путь особенно длинной паутины, которая спускалась прямо к одному из углов ковровой дорожки, лежащей в центре коридора. Некогда насыщенный красный цвет ковра сейчас стал неопределенно коричневым.

В общем, и целом, все это выглядело довольно-таки странно, учитывая то, насколько бережно заботился Малкольм о своих вещах, учась в Итоне, — за это над ним ни единожды смеялись сокурсники. Потребовалась вся сила его кулаков и вспыльчивый нрав, чтобы заткнуть самых надоедливых.

Потом Малкольм, само собой, женился, войдя в это, якобы «благословленное состояние духа», когда разумный, здравомыслящий человек в одно мгновение превращается в задыхающееся от трепета, витающее в облаках, непонятно откуда взявшееся существо. Девон наблюдал это превращение уже несколько раз — ни много, ни мало, у троих своих братьев.

Благодарение небесам, что он был решительно настроен, бороться с проклятием этого кольца-талисмана. Он был человеком, предпочитающим свободный образ жизни. Его нужды были простыми — радоваться жизни, изредка напиваться бренди и наслаждаться, в больших количествах, ни к чему не обязывающим сексом.

Его желудок заурчал, — Девон вздохнул, и затем начал спускаться на первый этаж. Он задавался вопросом, — подадут ли завтрак, или ему суждено самому добывать пропитание. Учитывая то, в каком состоянии находился замок, он бы не удивился, если бы на завтрак подали окорок, но сначала ему бы пришлось самому поймать и прирезать свинью, а потом разделать ее своими руками.

Безошибочное звяканье посуды, накрываемой на стол, прозвучало от самого подножия большой лестницы, развеяв его опасения. Девон пошел на звук, — его желудок заурчал громче прежнего, когда нос учуял притягательный аромат готового бекона.

Даже не подумав остановиться, он сразу же вошел в комнату. Внутри находились только два человека. Одним из них был одетый в ливрею лакея сгорбленный старик, склонившийся у буфета, где стояли тарелки с едой, над которыми поднимался пар. Он даже не обернулся, когда Девон вошел в комнату, продолжая осторожно подносить кувшин с водой к стакану.

В другой части комнаты находился еще один человек — стройный, хорошо одетый мужчина с выразительным лицом и темно-рыжими волосами. Маленькая одинокая фигура человека, сидящего на изысканном стуле за огромным блестящим столом, перед ним стояла тарелка с едой.

Мужчина как раз поднес ко рту яйцо, когда увидел вошедшего Девона. Его глаза расширились, и из руки выпала вилка.

— Чтоб меня черти на мелкие куски разодрали!

— Обязательно, Стрэтмор, — ответил Девон, — я давно предсказывал тебе такой исход дела.

Малкольм ухмыльнулся от уха до уха, вскакивая из-за стола.

— Девон Сент-Джон! Ах ты, вшивый, шелудивый, вислоухий пёс!

Девон пожал протянутую Малкольмом руку.

— Боже храни нас всех! Малкольм Макдональд, собственной персоной, шотландская язва и британская погибель. Прячьте ваши деньги и женщин!

Малкольм рассмеялся, — Ох, дружище! Ты ничуть не изменился! Когда ты приехал? Я не ожидал тебя до окончания сезона дождей.

— Прошлой ночью, довольно поздно. Разве тебе никто не сообщил?

— Ни единая душа! Кто тебя встретил?

— Экономка. Твой дворецкий был, по-видимому, не доступен.

— Дэвис, дворецкий, — фыркнул с презрением Малкольм. — Его никогда нет там, где он должен быть. Хотя я все равно удивлен, что лакей ничего не упомянул об этом. — Малкольм посмотрел на сгорбившегося старика, стоявшего у буфета и сказал громким голосом. — Черт подери, Кетрон! Почему ты не сообщил мне, что приехал Сент-Джон?

Старик не обернулся, погруженный в свое занятие, его руки с выступающими голубыми венами тряслись, пока он наклонял кувшин, чтобы налить воды в стакан. Капли летели во все стороны и испарялись с шипеньем, когда попадали на блюдо с беконом.

— Во имя Святого Бернара, я окружен тупицами и глухонемыми! — Малкольм вздохнул, затем пожал плечами, как будто стряхивая раздражение, вымученная улыбка искривила его рот. — В любом случае сейчас поздно об этом говорить. Прими мои извинения, Сент-Джон. Я буду вынужден настаивать на совместном распитии бутылки или двух из запасов моего лучшего портвейна, чтобы сгладить свои недочеты как хозяина.

— Принимается, — ответил без раздумий Девон.

— Благодарю тебя, ты всегда был благородным человеком. — Малкольм взглянул на престарелого слугу. — Я уверен, ты заметил, что у нас тут небольшой разброд.

Это было большим преуменьшением. Девон прочистил горло и любезно ответил.

— Уверен, что все не так уж плохо.

— О нет, еще как. Эти слуги ужасны. Они работали еще у отца, большинство из них, единственные, которые остались. Кроме него, — Малкольм кивнул в сторону старого лакея, который именно в этот момент, краем своего жакета медленно вытирал сервант от пролитой воды. — Он был подарком на свадьбу от матери Фионы. Старая карга клялась, что делает нам огромное одолжение, уверяя, что он был просто незаменим в ее хозяйстве. Тогда я подумал, что это было слишком щедро с ее стороны. Сейчас я в этом не столь уверен.

— Бесценный дар, хм?

— О, да. Я думаю, настоящая причина заключалась в том, чтобы причинить нам как можно больше неудобств. Девон, честное слово, этот человек глух как тетерев.

Девон хмыкнул.

— Какое неосмотрительное упущение с ее стороны.

— Да уж. Но довольно о моих несчастьях. — Малкольм махнул в сторону стола. — Садись и ешь. — Он подождал, пока Девон займет место за столом, а потом сел сам. После этого он сказал очень громко. — Кетрон, принеси еще тарелку!

Старик даже не моргнул, продолжая все так же медленно вытирать капли воды с буфета.

Малкольм закрыл глаза, его лоб прорезала глубокая морщина. Спустя некоторое время он открыл глаза.

— Наверное, мне стоит самому принести ее.

— О, не…

— Чепуха, — ответил Малкольм, вставая из-за стола с видом человека, который слишком долго страдал и не видел конца своим мучениям. Он подошел к буфету, достал тарелку, наполнил ее доверху всем, что было в наличии, повергнув тем самым старого слугу в ступор.