Карен Хокинс - Невеста в «шотландке»

Девон моргнул, увидев огромное количество еды перед собой.

— Я сражен, — он предположил, что сможет привыкнуть к обшарпанным коридорам и затянутым паутиной углам, если пребывание в Килкэрн Касл обещало такое питание. — Не думаю, что видел когда-то нечто более приятное.

Малкольм сел на свое место и широко улыбнулся.

— Завтрак — мой любимый прием пищи за день. Фиона распоряжается обедом, так что мне приходиться… — он замолк, увидев выражение лица Девона. — Неважно. Просто ешь, и наслаждайся, — он повернулся к престарелому лакею и сказал громким голосом, который больше походил на крик: — Кетрон, не мог ли ты сообщить леди Стрэтмор, что у нас гость?

Лакей повернулся от буфета и приложил ладонь к уху.

— А?

Малкольм пробормотал что-то под нос, а затем повторил просьбу еще громче.

— Да, милорд, — ответил старик. Он распрямился и поднял ногу для первого шага. Он с трудом шаркал ногами, пытаясь идти, и ему потребовалась целая вечность на то, чтобы просто добраться до двери.

В то мгновение, когда он вышел, Малкольм пододвинул к себе тарелку и поднял вилку.

— Итак, как поживают твои братья?

— Чейз только что женился. Брэндон недавно вернулся из медового месяца, а Энтони и Анна подумывают еще об одном ребенке.

— Чейз женился? И Брэндон тоже? Святые небеса, похоже, большинство твоих братьев сошли с ума. — Малкольм смерил Девона взглядом сверху донизу. — Теперь это чертово кольцо у тебя, не так ли?

Девон кивнул головой.

— Дьявол! Я так и знал.

— Это имеет какое-то значение?

Малкольм слегка откинулся назад, широко открыв глаза.

— Это значит, что твоя песенка спета, друг мой.

— Это не значит ничего такого, — уверенно ответил Девон, — гораздо увереннее, чем чувствовал на самом деле.

В ответ на это раздался смешок.

— Как планируешь этого избежать?

— Оставаясь занятым. — Девон подвинул стул, ударившись голенью о ножку стола, как раз в том месте, куда утром его пнула утренняя посетительница. Он поморщился.

Малкольм нахмурился.

— У этого стола ножки расположены самым странным образом.

— Не в этом дело. Я просто задел недавнюю рану. Синяк, поставленный мне норовистой кобылкой.

— Кобылкой?

— Ага. С загадочными зелеными глазами. — Это было странно, но каждый раз, когда Девон думал об этой дерзкой горничной, он улыбался.

— О, нет! Эдакая пышечка, не так ли? Идеальная, чтобы схватить в охапку?

— О, да! — Девон еще раз потер голень, — А еще она носит остроносые туфли. Судя по всему, она восприняла что-то, сказанное мной в неблагоприятном свете, и отвесила мне пинок, достойный моего нового мерина.

— И что ты сказал, чтобы заслужить такую реакцию?

— Не могу понять. Я просто сказал ей, что она должна оплатить пошлину, если хочет выйти из моей комнаты, — в виде поцелуя, — по непонятной причине она оскорбилась.

— Ох, действительно с норовом! — Малкольм распределил немного повидла по куску хлеба. — Где ты наткнулся на эту горничную? В таверне, по пути?

— Нет, здесь. В голубой спальне.

Смех Малкольма замер на его губах, что-то промелькнуло в его взгляде. Он опустил глаза на хлеб, на его лице застыло странное выражение. — Ты… ты занял голубую гостиную?

— Да, — осторожно ответил Девон. — А что?

Малкольм встряхнулся, как будто очнувшись от глубокого сна.

— Нет, ничего. Просто задумался. А как ты оказался в голубой спальне?

Успокоенный Девон потянулся за солью.

— Это была единственная достаточно чистая комната, чтобы в ней можно было остановиться. Когда я проснулся сегодня, там была эта горничная, утверждавшая, что это ее комната. Так что, в качестве благодарности за освобождение помещения, я попросил поцелуй.

Малкольм откусил, было, хлеб, но передумал и положил кусок обратно на тарелку.

— А что эта, хм, девица ответила на твое предложение?

Девон ухмыльнулся.

— Ну, она не произнесла ни слова, пока я ее целовал.

Шея Малкольма слегка покраснела.

— Она позволила тебе поцеловать себя?

— Да. Затем я решил, что хочу поцеловать ее еще раз, это и привело к легкому недопониманию.

— Но она позволила тебе поцеловать ее один раз, — повторил Малкольм, как если бы он не мог поверить своим ушам.

Девон, нахмурившись, посмотрел на хозяина замка, его шею начало покалывать от смутной тревоги.

— А что? Это горничная твоей жены?

— Моей жены… — о нет! — Очевидно, Малкольму это предположение показалось забавным, поскольку он фыркнул от смеха, а потом сказал. — Кэт не является ничьей горничной. Расскажи мне побольше о вашем столкновении.

Так значит, эту крошку зовут Кэт. Скорей всего, сокращенное от Кэтрин. Девон пожал плечами в ответ на любопытствующий взгляд Малкольма:

— Больше нечего рассказывать.

— Что ты думаешь об этой девушке? Считаешь, она симпатичная?

«Симпатичная» — было не самым подходящим словом. В действительности, определение «симпатичная», в отношении этой девушки, было бледным и абсолютно невыразительным.

— Ей больше подходит «роскошная». Округлая фигура, рыжие с золотом волосы, зеленые глаза и… — он остановился, не совсем уверенный, насколько можно быть откровенным. — Она привлекает внимание, — это была правда в самых общих чертах. В любом случае, не всегда надлежало открывать все свои секреты. Как бы то ни было, Девон понимал, что Малкольм мог быть лично заинтересован в этой служанке. Некоторое время Девон внимательно разглядывал друга. — Почему ты спрашиваешь?

Малкольм неопределенно махнул рукой.

— Да просто так. Вы двое долго общались?

— Несколько минут. У нее довольно-таки острый ум, — и тело, которое молило о более тщательном изучении. — Я так понимаю, ты знаешь эту женщину.

Губы Малкольма дернулись.

— О да. Я ее знаю. Вот почему я так удивлен, что она просто лягнула тебя в голень. Поразительно, что она не выцарапала тебе глаза.

— Она вспыльчива как порох, стоит отдать ей должное. В один момент она пригрозила, гм, что оторвет некую «конечность». Ту, которую я так люблю и с которой явно не готов расстаться.

Малкольм расхохотался.

— Она не могла это сказать!

— О нет, смогла, да еще как. Я попытался уговорить ее изучить мою «конечность» более тщательно, вместо того, чтобы угрожать ее удалением, но она отказалась. — Девон нахмурился. — Боже мой, да в чем дело?

Задыхаясь от хохота, Малкольм откинулся на спинку стула, его лицо покраснело, пока он старался сдержать гомерический смех.

— Н-не продолжай, пожалуйста! Дай мне дух перевести!

Это было уже слишком. Малкольм всегда был весельчаком, это была одна из черт, которая Девону нравилась в нем больше всего. Но, по какой-то причине, в этот раз у Девона было чувство, что Малкольм на самом деле смеется над ним, а не вместе с ним.