Юрий Татаринов - Посланник Аллаха

— Будь ты проклята, дрянь! — в сердцах бросил Баты-хан. И решительно направился вон из шатра...

Пленение молодого наместника вызвало волнение в стане его подданных. Приближенные Швейбана в тот же день направили послов к светлейшему. Те просили помиловать их начальника, ссылаясь на его молодость.

— Нет преданней тебе слуги, — говорили послы светлейшему. — Наместник любит тебя, готов за тебя хоть на смерть...

За Швейбана заступались все, в том числе и приближенные светлейшего. И казалось, что скандал должен был закончиться примирением. Действительно, повелитель проявлял принципиальность к нарушителям воинской дисциплины — трусам, мародерам, убийцам, но этот случай никак не подпадал под категорию преступных. В худшем случае светлейший мог выслать племянника в Орду.

Весь свой гнев подданные хана направили на девицу. Долина гудела, словно улей.

— На кол шлюху! — единодушно требовали воины, — Смерть грязной колдунье!

Как обычно, крайней в делах любви выставляли женщину. Всех удивляло и ужасно злило то, что наложница до сих пор жива! В шатер, куда ее вернули к сыну, летели камни и горящие поленья. Повсюду слышались грубые возгласы:

— Девка! Тебя следует отдать всем на утеху! А потом закопать в грязи!

Назревал бунт. Воины были уверены, что хан разделается с неверной... И только один слепой угадывал, что дело так просто не кончится. Особенно его беспокоило то, что светлейший отказывался поговорить с племянником.

В тот день, когда схватили молодого наместника, повелитель признался советнику:

— Гаденыш меня так оскорбил, что мне даже стыдно появляться на глаза воинам! Он обесчестил меня! Разве могу я простить?

Зная характер Баты-хана, Кара-Кариз не стал перечить. Он только учтиво предостерег:

— Береги тебя черный камень от неверных решений, мой повелитель. Прежде всего успокойся. Посмотри на случившееся как бы издали, с холодным сердцем. Представь, что прошло много лет. И сделай так, чтобы потом не каяться.

— О каком спокойствии ты твердишь, слепой?! Небось, подданные злорадствуют, смеются в шапку! Как я могу теперь рассчитывать на их преданность! Мальчишка сделал из меня посмешище! Единственное, что мне остается, — это убить гада! Смерть и только смерть!..

— Есть и другие возможности разрешить случившееся, — продолжал гнуть свою линию слепой. — Признай, повелитель, происшедшее не касается нарушения воинской дисциплины. Это житейское дело. И по большому счету, пустое. Когда-нибудь оно будет лишь смешить тебя. Поэтому не следует так спешить... Конечно, надо наказать Швейбана! Разжалуй его! Или вот: пусть кровью искупит свою вину!

— Я сам пущу ему кровь! — резко возразил светлейший. — Потому как это касается меня лично! И не смей меня уговаривать!.. Мне нанесли удар! И я должен ответить! Гаденыш посмел покуситься на мою гордость, гордость мужчины!

Сказав это, хан, сидевший в своем бесподобном кресле с высокой спинкой, даже простонал от негодования...

Добрую минуту затем продлилась тягостная пауза. Слепой первый прервал ее.

— Слушаю тебя, мой повелитель, и не узнаю, — с горечью признался он. — Откуда в тебе эта ретивость юноши? Гневаешься на своего родича, верного подданного из-за какой-то девки!.. Вспомни, сколько у тебя было их, этих девок! И ты всегда сохранял достоинство, оставался самим собой! Что случилось?.. Не верю, что ты воспылал ненавистью к племяннику. Причина твоего гнева в том, что эта девица околдовала тебя, напустила на тебя чары! Страшись, в тебе поселился злой дух!..

Угадав правду в словах слепого, Баты-хан не стал возражать. Вдобавок он нуждался в поддержке. Ему отчаянно хотелось выпутаться из положения, в котором он оказался.

Тем временем слепой продолжал:

— Больше того, отуманив тебя, она решила взяться за Швейбана! Бедняга места себе не находит — бегает в яме, как крыса перед наводнением! Он тоже очарован!.. Кто следующий? И будет ли этому конец?.. Змея затеяла разложить все твое войско! И она добьется своего, мы начнем убивать друг друга, если это сейчас же не остановить!.. Ее надо подкоптить сухим хворостом, как того требует обычай! Иначе она нас всех положит без стрел и пик!.. Надо освободиться от нее, мой повелитель! И как можно скорее!..

Все-таки слепой умел влиять на хана. Этот разговор можно было считать успешным хотя бы потому, что хан согласился встретиться с племянником.

В тот же день повелитель отправился к яме, куда еще утром посадили Швейбана.

Добрых четверть часа смотрел он сверху на спящего праведным сном племянника. Еще недавно светлейший не сомневался, что в будущем передаст свое войско именно Швейбану. Задумав покончить с карьерой военачальника, он намерен был осесть в Орде, занять место императора и посвятить себя сугубо мирным заботам, подобно Соломону. Убийства, кровь, сражения, пожары, разрушения городов — все это с недавнего времени стало вызывать у него отвращение. Он пресытился войной. Странно, но теперь, после стольких лет походов, снискав славу непобедимого, Баты-хан хотел обратного — строить города, развивать торговлю. Он сознавал, что на одной дани могущественное государство не взрастишь.

В новых планах повелителя Швейбану выпадала авторитетная роль. Светлейший всегда доверял племяннику... Он верил в его преданность до нынешней ночи. Потому-то и рассердился так, что не ожидал от него подобного коварства. «Змееныш, — глядя на спящего, опять начал распаляться гневом светлейший. — Я к нему с сердцем, а он, как гадина, кусать меня...» Всякое воспоминание о случившемся сейчас же вызывало у бедняги озлобление, желание разделаться с молодым родственником. И только какой-то голос не переставал твердить ему, что гневаться не следует, что измены не было, а имело место лишь ослепление двух молодых сердец. Хан с сожалением угадывал, что настоящая беда его в том, что прекрасная Эвелина никогда не ответит на его чувство. И злился, потому что не знал, как помочь себе...

Едва ли светлейший завидовал Швейбану. Он был в том возрасте, когда мужчина уже облачен мудростью и к молодым относится со снисхождением. Глядя на спящего, повелитель размышлял о том, как поступить...

Наконец он приказал, чтобы Швейбана разбудили. И как только указание было исполнено, воззрился на племянника глазами коршуна.

— Как ты посмел обидеть меня? — суровым голосом начал он допрос.

— Дядя, о добрейший из всех, у меня и в мыслях не было такого намерения! — сейчас же стал оправдываться несчастный. — Злой дух попутал! Эта девица — колдунья! Поверь, я только хотел проведать ее, посмотреть! Уж очень она понравилась мне тогда, когда я ее выбрал!.. Проезжал мимо — и заглянул. Я ушел бы — но она вдруг улыбнулась мне!.. Голова моя закружилась, а тело воспылало желанием!.. Эта дева хотела меня, дядя! Она даже не сопротивлялась!