Джоанна Линдсей - Узник моего желания

Схватки, которые вдруг начались, застали ее врасплох, она качнулась, затем судорожно глотнула воздух, так как чуть не упала. Сердце бешено заколотилось, и она, не теряя времени, спрыгнула вниз. Опять приземление было довольно болезненным. И за ним последовал новый приступ схваток. На этот раз она согнулась, задержав дыхание, пока ей не стало легче, но вдруг холодный пот покрыл ее лоб. Нет, только не сейчас. Не может быть, чтоб дочь пожелала явиться на свет именно сейчас.

Ровена, твердо встав ногами на каменную, шириной в два фута, дорожку, идущую по верху стены вокруг плоской деревянной крыши часовни, посмотрела на свое окно. Хотя ей нужно было вернуться туда, наверх, чтобы видеть, что там происходит в ее комнате, она сомневалась, что сможет сделать это без посторонней помощи. Одно дело спуститься со стены высотой в три фута, и совсем другое — забраться назад на узкую, с бойницами, стену. Она знала, как это сделать, но сейчас она была очень неуклюжа и вряд ли смогла бы осуществить такое без риска для жизни.

Рядом с ней, на крыше часовни, находился большой люк. Во время нападений на крепость воины пролезали через него и под прикрытием бойниц на стене пускали стрелы в противника. Он спускался вниз, в часовню, приблизительно на двадцать футов, но чтобы им пользоваться, нужна была приставная лестница. На стены можно было попасть только лишь из ее окна или через этот люк.

Она знала, что сейчас там не было никакой лестницы, но все же открыла крышку люка и наклонилась, чтобы посмотреть вниз. Маловероятно, что в часовне так поздно утром может оказаться отец Павел, но она все-таки позвала его по имени. Как и следовало ожидать, ответа не было, тогда она просто закричала «помогите!». Она не очень-то рассчитывала, что это поможет, но на ее крик в часовню вбежал слуга, правда, это был всего лишь мальчик, и единственное, что он смог сделать — так это лишь в удивлении уставиться на Ровену. И не успела она сказать ему, чтобы он принес лестницу, как на оконный карниз взобрался с мечом в руках Гилберт.

— Отойди назад, — крикнул он ей, спрыгнув прямо на каменную дорожку на стене. Но Ровена, парализованная страхом, не двинулась, решив, что Уоррик убит. Гилберт спрыгнул вниз. Одна нога у него неловко подогнулась, когда он приземлился на каменную плиту и угодил коленом в люк. Это совсем лишило Гилберта равновесия, и он упал бы в люк, если бы его живот не застрял в отверстии люка. Меч его покатился по крыше.

А Ровена продолжала стоять, страх за жизнь Уоррика парализовал ее. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы толкнуть Гилберта в люк, хотя у нее и была такая возможность, не двинулась, чтобы подобрать его меч и сбросить его вниз. Она стояла, объятая ужасом, пока Уоррик не спрыгнул и не оказался прямо перед ней.

От неожиданности она вскрикнула, отпрянула еще дальше назад и прижалась спиной к низкой стене. Он просто улыбнулся ей, стараясь подбодрить, потом направился прямо на Гилберта, который уже успел подобрать меч.

Не успев обрадоваться появлению Уоррика, Ровена ощутила еще один приступ боли. Однако она не сводила глаз с мужчин, которые яростно сражались на маленькой площадке в непосредственной близости от нее. Ровена, когда было необходимо, отступала то в одну сторону, то в другую, стараясь не попасть в открытый люк или под меч. Опять появилась боль, и Ровена заглянула в люк, чтобы узнать, почему до сих пор не подоспела никакая помощь. Помощь все-таки пришла. Внизу у алтаря собралось несколько слуг, они растянули покрывало с алтаря, и один из них крикнул ей, чтобы она прыгала.

Идиоты! Она же не пушинка, которую могло бы выдержать покрывало. Под тяжестью ее тела тонкая ткань прорвется, она упадет на каменный пол и скорее всего убьется насмерть.

Но неожиданно ее лишили возможности выбирать, так как сражающиеся вновь приблизились к ней. Гилберт попятился и непреднамеренно подтолкнул Ровену к открытому люку. Она завизжала, ощутив, что теряет равновесие. Гилберт повернулся и, оценив ситуацию, бросил меч и успел подхватить свою сестру. Он повернулся к Уоррику спиной, забыв обо всем, желая спасти Ровену.

Она вцепилась в него, отчаянно сражаясь за жизнь, и не сразу отпустила его даже тогда, когда снова ощутила твердую опору под ногами.

Уоррик, о котором на время совсем забыли, дал о себе знать, произнеся:

— Отойди от нее, д’Амбрей.

В голосе прозвучала знакомая угроза: кроме того, острый конец меча, появившийся из-за плеча Ровены, уперся Гилберту в грудь. Казалось, этого было достаточно, чтобы было сделано так, как приказано. Однако Гилберт не отпустил ее, наоборот, его руки еще крепче вцепились в нее. Ровена достаточно хорошо знала Гилберта, чтобы понять, о чем он сейчас думал.

— Он не поверит, что моей жизни что-то угрожает после того, как ты только что спас меня, — обратилась она к Гилберту.

Уоррик не хотел отпускать Гилберта теперь, когда тот был в его руках, но убийство Гилберта не вязалось с кодексом рыцарских представлений о справедливости. Спасенная жизнь всегда заслуживала достойного вознаграждения. Но жизнь, именно эту жизнь, Ровена все еще считала презренной. Если Уоррик должен проявить великодушие и простить, неужели он не мог подождать еще немного? Простить? Уоррик? Неужели карающий дракон севера действительно так сильно изменился?

Да, изменился, но нельзя сказать, что сам был тому рад. То, как он прорычал, опуская свой меч: «Я дарю тебе жизнь, но ты не будешь больше доставлять мне неприятности», прозвучало совсем не любезно.

Гилберт был не из тех, кто не воспользовался бы такой блестящей возможностью.

— Верни мне еще и д’Амбрей.

Ровена чуть не задохнулась от такой наглости Гилберта.

— Нет, Уоррик! Не делайте этого. Он не заслуживает…

— Я сам решу, чего стоит твоя жизнь, Ровена, — прервал ее Уоррик. — Так уж случилось, что один замок — нет, сотня замков не идет ни в какое сравнение с тем, что значишь для меня ты.

Не так уж романтично это сравнение с каменными сооружениями, но главное было не это, а то, что стояло за ним, и именно это и заставило Ровену онеметь, она оставалась безмолвной, пока Уоррик поклялся в свою очередь защищать его, Гилберта.

— Договорились. И Ровена…

Меч опять сверкнул в воздухе, и выражение лица у Уоррика теперь стало скорее угрожающим, чем просто раздосадованным.

— Ровена станет моей женой, если она пожелает. Но в любом случае она никогда больше не будет на твоем попечении. Не заставляй меня менять свои решения, д’Амбрей. Соглашайся на то, что я тебе предлагаю, и считай, тебе повезло, что я не добиваюсь полного и безусловного отмщения.

После этих слов Гилберт выпустил Ровену, и она тут же оказалась в крепких руках Уоррика. У Ровены начался новый приступ боли, и это напомнило ей о том, что у нее нет времени слушать их пререкания.