Мэри Рэдклифф - Тайна Ретта Батлера

— А еще Стивенс упомянул о каком-то золоте, о каких-то деньгах. Говорил, что они куда-то пропали. Еще он говорил, что денег там было много, и что ты, Беккер, причастен к этому, — на лице Гарри Купера зазмеилась усмешка, не предвещавшая ничего доброго.

Услышав о пропавших деньгах, о том, что Стивенс сказал Гарри Куперу что-то лишнее, мистер Беккер напрягся, его взгляд сделался испуганным и затравленным, а губы задрожали.

Он вцепился руками в край одеяла, словно пытаясь прикрыться им от пронзительного взгляда Гарри Купера.

И тот увидел, как подрагивает на щеках мистера Беккера двухдневная седая щетина.

— Ты зря боишься, — улыбнулся Гарри Купер.

— Я ничего не боюсь, — дрожащим голосом сказал мистер Беккер.

— Нет, ты дрожишь, и я хочу тебя успокоить: Стивенс уже никому ничего не расскажет о пропавших деньгах — никогда и никому.

— Ах, да, я тебя понял, — забормотал мистер Беккер, — извини, я совсем забыл, — его рука скользнула под подушку.

Но реакция Гарри Купера была молниеносной: он схватил мистера Беккера за запястье и больно сжал его.

— Не волнуйся, Гарри, — прошептал Беккер, — там у меня деньги.

Гарри Купер, не доверяя словам, сунул руку под подушку, и они вместе извлекли замшевый мешочек с деньгами и пачку банкнот.

— Здесь пятьсот долларов, как я обещал. Часть золотом, — бормотал мистер Беккер, — ведь мы с тобой в расчете? Мы же с тобой на столько и договаривались. Ты хорошо сделал работу, я хорошо тебе заплатил. Ведь правда, Гарри, я заплатил хорошо?

— Конечно, — сказал Гарри Купер, поднимаясь с кровати и опуская мешочек с деньгами и пачку банкнот в карман. — Ты заплатил мне хорошо. Ведь я если беру деньги, то довожу дело до конца.

— Я знаю это, Гарри, иначе я бы с тобой не связывался.

— Но есть одно маленькое «но», — Гарри Купер предупредительно поднял палец.

— В чем дело, Гарри? Неужели тебе мало? Ведь не в твоих правилах изменять сумму после выполненной работы.

— Беккер, дело в том, что Стивенс мне заплатил тысячу долларов.

— За что? — насторожился мистер Беккер.

— Он заплатил мне за то, чтобы я убил тебя.

— Он так и сказал? — изумился Беккер.

— Не знаю, — на губах Гарри Купера появилась улыбка, — он не успел мне сказать, что именно хочет, только протянул деньги, как я уже всадил в него пулю.

— Ах, да, ты очень быстрый, — рассмеялся Беккер, у него наконец-то отлегло от сердца.

Беккер захохотал, показывая крепкие зубы, но все равно, это был какой-то нервный смех, близкий к истерике.

Захохотал и Гарри Купер, правда, он хохотал абсолютно спокойно и искренне, полный уверенности в собственных силах.

Хотя Гарри Купер и смеялся, его взгляд оставался холодным и неподвижным, смеялся только рот.

И словно бы извиняясь перед Беккером, Гарри Купер сказал:

— Ведь ты же знаешь, когда мне платят деньги, я всегда довожу дело до конца, даже если мне некому будет дать отчет, — и рука Гарри Купера сжала подушку, выдернув ее из-под головы хозяина.

— Нет! Нет! — последнее, что успел выкрикнуть мистер Беккер, прежде чем подушка легла ему на лицо.

Он еще попытался вырваться, но сильная рука Гарри Купера крепко прижимала подушку к его лицу, а большой палец правой привычным движением взводил курок.

Ствол револьвера уперся в подушку и прозвучало два выстрела.

Мистер Беккер вздрогнул, дернулся и замер.

Его пальцы медленно разжались, выпуская край одеяла. Оно сползло на пол, и Гарри Купер стал на него сапогами.

Из двух отверстий в подушке медленно поднимался дым, а края дырок тлели.

— Я же сказал тебе, — пробормотал Гарри Купер, — что если мне платят, то я всегда довожу начатое до конца, а ты мне не верил.

Он взял свечу, поднес ее к самому лицу, но потом передумал, облизал пальцы и спокойно погасил огонек.

Комната вновь погрузилась во тьму, и Гарри Купер так же неслышно и незаметно, как и появился в доме, покинул его.

Не скрипнула ни одна половица, не хлопнула дверь.

Он бесшумно спустился по ступенькам крыльца.

Казалось, даже его конь привык хранить молчание. Он преданно посмотрел на своего хозяина, а Гарри Купер потрепал его по холке и вскочил в седло.

Гарри Купер медленно ехал по ночной улице.

Конь, почувствовав, что сильная рука не натягивает поводья, ступал не спеша, как будто ожидая решение хозяина. Его копыта стучали глухо об утрамбованную каменистую землю.

Только в нескольких окнах еще теплился свет.

Гарри Купер тронул поводья, конь свернул в узкий переулок и стал медленно подниматься в гору.

«Заехать в салун? Но там уже никого нет».

Гарри Купер поднял голову вверх и увидел россыпь звезд. Они сияли прямо над ним, крупные и мелкие Казалось, протяни руку и пальцы могут прикоснуться к холодным сверкающим точкам.

Но Гарри Купер прекрасно понимал, что они недосягаемы ни для его руки, ни для пули, выпущенной из револьвера.

Он опустил голову и ладонь правой руки легла на карман плаща, где покоились деньги Стивенса и Беккера.

«Мне кажется, я выполнил все свои заказы, сделал все, что обещал, и сейчас я волен распоряжаться своим временем, как мне заблагорассудится.

А что же мне надо сделать? Что интересует меня?»

Он опять взглянул на небо, как будто звезды могли дать подсказку.

— Ах, да, — уже глянув на землю под копытами лошади, сам себе сказал Гарри Купер, — мне надо во что бы то ни стало найти Джексона, и я отыщу его, под каким бы именем он ни скрывался. Отыщу, ведь Джексон скорее всего знает все о том золоте, которое везли для армии. А это очень большие деньги, даже для меня.

Гарри Купер пришпорил лошадь, натянул поводья — и верный конь помчал его в ночь.

Человек не хочет расставаться с жизнью, пока не испытает все средства, чтобы себя спасти. Каким бы сильным не было отчаяние, однако есть люди, дух которых оно не может сломить.

И Мигель Кастильо, бредя по выжженной солнцем пустыне, цеплялся за жизнь, как мог.

Вначале он проклинал Рэтта Батлера, выкрикивал в бесцветное выжженное небо самые страшные ругательства, на какие был способен и какие только знал.

Но в конце концов он понял, что ругательствами себя не спасти и стал экономить силы.

Он вспомнил совет Рэтта Батлера, когда тот сказал: «Если ты, Кастильо, будешь дышать экономно, то сможешь добраться до ближайшего городка, сможешь пройти семьдесят миль».

И Мигель Кастильо стал дышать экономно и не делать лишних движений. Он смотрел на свою тень, копошащуюся на желтом песке, и хоть медленно, но все же двигался — вперед, к западу, туда, где должно было быть жилье, туда, где должны были быть люди.

А самое главное — туда, где была вода.

Он изнывал от жажды, его рубашка была мокрая от пота, но потом пот высох.