Лора Бекитт - Мотылек летит на пламя

Осунувшееся лицо Айрин то и дело искажала судорога боли, она вся сжималась, несмотря на то, что Джейк просил ее расслабиться. Она словно болталась в какой-то заводи, бездонной и темной, как топь, без малейшей надежды выплыть. Ее зубы были стиснуты, а в глазах, принявших цвет болотной воды, стояла мольба, мольба спасти если не ее саму, то хотя бы ребенка.

Вошла Нэнси; в ее черных руках была чашка с какой-то жидкостью. Не говоря ни слова, не спрашивая разрешения, она приподняла голову Айрин и напоила ее. Потом села рядом и что-то тихо запела. То ли от напитка, то ли от ее пения Айрин стало немного легче.

В присутствии матери Лилы Джейк испытывал неловкость, ибо понимал, что она знает об их отношениях. Когда он хотел, чтобы Лила принесла воду, Нэнси заметила, что дочери нечего здесь делать, потому что сама она еще не рожала. И Джейк прочитал в ее глазах все, что она не пожелала сказать вслух.

Однако когда он вошел в кухню и попросил кого-то из женщин пойти с ним и помочь, одна только Нэнси поднялась с места и безропотно последовала за ним.

Он не стал возражать, когда она распустила волосы роженицы и засунула под матрас кухонный нож, хотя и считал такие вещи бесполезными.

Айрин тяжело дышала и не открывала глаз. Во время схваток она крепко держала Джейка или Нэнси за руки, а в остальное время казалась почти безжизненной.

Однако вскоре она начала кричать. Джейку казалось, что ее крики вспарывали прозрачную ткань воздуха и уносились в темные небеса. Слыша их, обитатели дома притихли и, казалось, попрятались по углам. Негры беззвучно молились, но никто из белых господ не пожелал поддержать Айрин ни словом, ни делом.

Ей чудилось, будто ее душа отделилась от бренного тела и летит над родной землей. Она видела море, покрытое мелкой рябью, поросшие сиреневым вереском пустоши, серебристые озера и частокол деревьев. Песня ее души сливалась с зовом ветра, дождя, приливов и отливов, с тем вечным, что существует на свете.

А потом она рухнула вниз, и из нее полилась бурная, горячая, красная река. Айрин не удивилась, когда, с трудом открыв глаза, увидела, что руки Джейка испачканы кровью. А еще он держал в них что-то слабо пищащее, маленькое и вместе с тем такое большое, что она не могла представить, как оно помещалось в ее теле.

— Мальчик, — сказал Джейк, и ребенок обрел пол. Теперь надо было дать ему имя.

— Коннор, — прошептала Айрин. — Я назову его Коннор.

— Хорошо.

Вокруг ее глаз залегла чернота, нос заострился. Однако кровотечение понемногу останавливалось, и Джейк надеялся, что она выживет.

Нэнси осторожно обмывала ее лицо и тело. Потом Джейк бережно приподнял Айрин, и негритянка поменяла окровавленные простыни.

Нэнси искупала и спеленала младенца. Притихший в ее умелых руках, он был похож на птенца, спрятавшегося в белой скорлупке яйца. Были видны только смуглые щечки и черные волосики на маленькой круглой головке.

— Надо найти кормилицу. Наверное, проще взять негритянку с плантации, которая недавно родила, — сказал Джейк.

Нэнси кивнула. Он заметил, что она не глядит на него, и промолвил:

— Я благодарен тебе за помощь. Все могло закончиться хуже.

Оставив Нэнси с Айрин и новорожденным и немного приведя себя в порядок, Джейк отправился на поиски мистера Уильяма.

Дядя Айрин сидел в своем кабинете. Бумаги в беспорядке разлетелись по столу, будто вспугнутые белые птицы, и посреди этого хаоса стоял полупустой стакан, при виде которого Джейк подумал о том, что ему тоже не помешало бы выпить.

— Как она? — спросил Уильям, не называя племянницу по имени.

— Мисс Айрин спит. Она сильно измучена, но я надеюсь, она поправится.

— А… ребенок?

— Это мальчик. Он здоров. Мисс Айрин решила, что его будут звать Коннор.

Джейку почудилось, что Уильям его не услышал. Взяв стакан, дядя Айрин сделал большой глоток и сказал:

— Вас не затруднит сказать ей, что ребенок умер?

Джейк пошатнулся.

— Я… я не могу сделать этого, сэр! Она… она же сойдет с ума!

Его реакция не произвела впечатления на мистера Уильяма. Посмотрев на Джейка так, будто тот был стеклянным, он заметил:

— Полагаю, мистер Китинг, вы заслуживаете отдых. Ступайте к себе.

— Необходимо найти кормилицу для мальчика.

— Я распоряжусь об этом.

— Мистер Уильям, надеюсь, вы не станете лгать мисс Айрин и оставите ей ребенка? — голос Джейка дрогнул.

Глаза дяди Айрин блеснули из-под густых бровей, будто угли из-под охапки хвороста.

— Это семейные дела, — жестко произнес он и, видя, что Джейк не собирается уходить, добавил: — Вы еще молоды, у вас нет ни семьи, ни детей, ни устоявшихся взглядов на жизнь. Вам меня не понять. — И, допив виски, закончил: — Идите.

Несмотря на поздний час, Нэнси отправилась за кормилицей и привела в дом молодую негритянку с черным младенцем за спиной. Ни разу не бывавшая в господском доме, та удивленно таращила глаза на высокие стены и роскошную мебель.

Младенец наелся и уснул. Айрин лежала, словно в забытьи, но она ровно дышала и выражение ее лица было спокойным: казалось, она отдыхает после долгого плавания, наконец прибившись к новому берегу.

Нэнси решила, что ей тоже пора отдохнуть, и оставила в комнате Лилу, которая с готовностью вызвалась посидеть возле постели своей госпожи.

Вскоре в комнату Айрин неслышно вошли мистер Уильям и Юджин. Оба были в дорожной одежде, в двубортных пальто, жестких фетровых шляпах и ботинках на толстой подошве.

Лила спала, свернувшись в большом кресле. Негритянка со своим младенцем лежала на полу, на циновке. Она проснулась и испуганно посмотрела на две темные мужские фигуры, но не произнесла ни звука.

Никто не слышал, как от дома отъехал экипаж.

Мистеру Уильяму пришлось держать ребенка на руках (Юджин наотрез отказался прикасаться к младенцу), и он досадовал на то, что у него нет для него ни еды, ни смены белья.

К счастью, мальчик спал. Его не разбудили ни тряска, ни прохладный ночной ветер.

Они ехали несколько часов. Темра осталась позади. Впереди был Чарльстон, куда им хотелось попасть до утра, ибо далеко не все дела стоило вершить при свете дня.

Отец и сын не разговаривали. Кучер тоже молчал. Кругом стояла мертвая тишина; только ночные птицы порой со свистом рассекали воздух своими быстрыми крыльями. Темнота перед глазами напоминала густую вуаль, а высоко над головой виднелся серебристый слой далеких звезд. Орион был похож на взор Всевышнего, но ни Уильям, ни Юджин не смотрели наверх.

Они прибыли в Чарльстон до рассвета, что соответствовало их планам. По городу еще не сновали экипажи, а набережную не заполонили толпы молодых леди в ярких платьях с оборками и рюшами, в шляпках, похожих на праздничные торты, и с кружевными зонтиками над головой, и джентльмены в элегантных темных костюмах и котелках.