Гюи Шантеплёр - Невеста „1-го Апреля“

— Я не считала вас таким сентиментальным, — заявила она.

— Я повидаю Жака сегодня вечером, — сказал Мишель, не обращая внимания на замечание.

В передней Кастельфлора он остановился.

— До свидания, — сказал он.

Сюзанна вздрогнула.

— Вы не подыметесь?

— Нет, у меня ровно столько времени, чтобы вернуться в башню Сен-Сильвер. Даран обедает у меня.

Она оставалась неподвижная, в каком-то унынии.

— Но вы уезжаете завтра с Робертом? — возразила она слабо.

— Все уже условлено. Мы встретимся на вокзале в 7 часов.

Мисс Северн соображала, что бы еще сказать; она не могла допустить, чтобы Мишель расстался с ней таким образом.

— Вы мне напишете? — спросила она; мне бы хотелось знать о результате вашего свидания с г-м Рео.

— Очень охотно; я вам напишу словечко до моего от езда. До свидания.

Он пожал ей руку и сделал движение, чтобы удалиться.

— Мишель, — пробормотала она, — не прощайтесь со мной так холодно…

Инстинктивно она подставила свой лоб, освобожденный из-под белой соломенной шляпы; ее голова почти касалась груди молодого человека. Тогда он быстро прижал к себе эту доверчивую головку и, наклонившись, поцеловал закрывавшиеся веки; затем, не говоря ни слова, он вышел.

Это было так быстро, даже так внезапно, что, почувствовав себя счастливой, успокоенной, опьяненной надеждой, Сюзи спрашивала себя, что следует ей думать, и было ли это нежная ласка любви или только снисхожденья, и она стыдилась себя самой, стыдилась того, что почти выпросила поцелуй, который не думали ей давать.

В темноте своей отдельной комнаты, в успокоительной свежести постели, где отдыхали ее натянутые нервы, мисс Северн плакала, и ее слезы были безмолвным признанием любви, которую она долго отрицала или с которой боролась. Принужденная объяснить себе это тайное признание, она не смогла бы, впрочем, его изложить иначе, как следующими довольно странными словами:

„Мишель злой, у него нет сердца, я не знаю более невыносимого характера, как у него, жизнь с ним становится нестерпимой, но я его люблю всеми моими силами, я люблю его глупо, этой смешной любовью героинь романов; он в моих глазах самый лучший, самый благородный, самый чудный человек на свете, и для меня жизнь невозможна без него“.

Это было полное торжество „романтики“, унаследованной от бабушки. Самые невероятные проекты волновали ум маленькой американки. Она намеревалась попеременно, если Мишель ее не любил, возвратиться в Филадельфию и преподавать там французский язык или остаться во Франции и постричься в монахини и, уже в ребяческой мечте, так как она и там искала красоты, она видела себя очень худенькой, в длинных складках форменного платья, скользящей подобно тени в безмолвных коридорах старого монастыря, в котором будет очень много тонкой резьбы и громадный сад, полный роз.

Но надежда изгоняла таинственное видение. Сюзи закрывала глаза и чувствовала на своих веках поцелуй Мишеля. Этот поцелуй был так нежен, так сердечен. Затем все менялось: „Что, если графиня Вронская в Париже? Если Мишель поехал с ней повидаться?..“ И наконец она опять немного успокаивалась, повторяя себе, что если бы Мишель любил графиню Вронскую, зная, что она вдова, он не просил бы руки молодой девушки, с которой ничто его не связывало. Кто знает, может быть, по возвращении он станет лучше, более снисходителен; может быть, счастье было совсем близко?.. Кто знает?

И радостная дрожь пробегала по ее жилам; Сюзанна отдавалась этой надежде, опьянялась ею, как восхитительным ароматом.

На следующий день, когда она проснулась, ей принесли обещанное Мишелем письмо. Она едва осмеливалась разорвать конверт; долго рассматривала она косой, почти наклоненный влево почерк, прекрасно ей знакомый, который она глупо любила, находя его в то же время некрасивым.

Что содержало ожидаемое письмо? или скорее, какими словами, каким тоном Мишель сообщал в нем Сюзанне о Поле и Симоне? Как начиналось оно? Как оно оканчивалось?.. Это было первое письмо Мишеля, полученное мисс Северн со времени его возвращения из Норвегии. Наконец, она его вскрыла, прочла и с глубоким вздохом вложила маленькую карточку в конверт.

„Моя дорогая Сюзи!

„Вчера я видел Дарана, Поля и Жака. Все идет хорошо. Роман наших влюбленных кончится, надеюсь, подобно многим романам…

Ваш второпях Мишель“.

Как это было коротко и банально! Сюзанна даже не задавала себе вопроса, говорил ли Поль Мишелю о свидании в Круа-Пьер; она думала только о тщетности своих собственных грез.

— Я довольна за этих бедняжек, — заключила она однако.

В этот день Колетта, находившая Занну бледненькой, увезла ее прокатиться в карете; но на следующий день, так как дети умоляли Сюзанну не оставлять их, молодая девушка воспользовалась этим предлогом, чтобы не сопровождать свою кузину в Шеснэ и в Прекруа.

Она сыграла с Жоржем, Низеттой и Клодом Бетюн, завтракавшим в Кастельфлоре, партию в крокет, затем, немного утомленная, она ушла посидеть на своем любимом месте на берегу реки, где вскоре нагнал ее лицеист.

Они принялись дружно беседовать, как когда-то в Канне, и мисс Северн развлекалась болтовней своего юного друга.

Клод не был остроумен в литературном смысле этого слова, но ему являлись несколько своеобразные мысли в неотразимо смешной ассоциации. От времени до времени чистый взрыв смеха раздавался под смоковницами медного осеннего цвета, и Клоду казалось, что он видит вновь Сюзи — доброго малого, откровенные манеры которой его покорили.

— Если бы вы знали, Сюзи, — воскликнул он, — как мне это трудно представить себе, что вы невеста, что через несколько недель вы будете называться г-жой Тремор!

Мисс Северн вздрогнула, возвращенная к действительности — не к настоящей, переходной действительности, окрашенной мучительными предчувствиями и мрачными мыслями, преследовавшими ее точно кошмарные видения, но к более счастливой. Клод однако говорил верно: через несколько недель она будет женой Мишеля! Ничто не было потеряно; каким ужасным предположениям предавалась она! Через несколько недель она будет называться г-жой Тремор, г-жой Мишель Тремор, Сюзанной Тремор… Эти слова звучали так приятно!

— Почему вам это кажется удивительным, Клод? — спросила она, улыбаясь.

— Ну, во-первых, потому, что я никогда не думал, что Мишель женится, а затем я еще менее представлял себе, что он женится на вас.

— Но почему?

— Я не знаю. Потому что он совершенно не занимался — о! совершенно — молодыми девушками, потому что он вел жизнь Вечного Жида, потому что он ужасно серьезен и даже немного скучен…

— Это невежливо!

— Как невежливо?

— Невежливо по отношению ко мне, которую вы не считаете достойной выйти замуж за человека серьезного, во-первых, и во-вторых, невежливо по отношению к Мишелю…