Мэри Бэлоу - Сети любви

– Вы хорошо поговорили с ней? – спросила графиня. – Между вами нет ожесточения, Доминик?

– Да, – сказал он. – Полагаю, что все это забыто, мама.

– А есть ли вероятность, что через год, когда кончится траур, между вами возникнет нечто большее?

Он покачал головой:

– Нет, полагаю, вряд я встречусь с ней снова. Я совершенно твердо решил уехать в Уилтшир на следующей неделе.

– Жаль, – вздохнула графиня. – После Александры я не встречала больше молодой женщины, которую бы мне хотелось видеть своей невесткой.

– Ничего, – сказал он, обнимая ее за плечи, – не стоит же нам вот так сразу обременять вас новыми родственниками, а, мама? Я уверен, Пенворт будет следующим. А затем, возможно, наступит и моя очередь, если мне удастся уговорить кого-то выйти за меня замуж.

Мэдлин издала некий фыркающий звук.

– Вам достаточно только шепнуть, что вы ищете невесту Домми, – проговорила она, – и очередь из девиц с их мамашами выстроится у ваших дверей на добрые полмили.

Он усмехнулся, хотя чувствовал, как сердце у него в груди обращается в камень.

Приехав в дом мистера Септимуса Фостера на следующий день после завтрака и войдя в гостиную на первом этаже Мэдлин обнаружила своего нареченного – он делал набросок углем на листе бумаги.

Она склонилась над его плечом и поцеловала его в лоб.

– Камин, – сказала она, – во всех деталях.

Он отбросил бумагу и взглянул на нее:

– Мэдлин, я же говорил вам, что Септимуса и его жены сегодня днем не будет дома. Вам нельзя здесь находиться. – В его голосе звучало раздражение.

– Ну что за вздор! – вскричала она. – Мне двадцать пять лет, Аллан. В эти годы уже не нужны армии компаньонок, марширующих за мной следом.

– Так или иначе, – отвечал он, – но я не хочу, чтобы о вас пошли толки. Вы – леди Мэдлин Рейни. Вы не такая, как все.

– Вы так думаете? – вопросила она, присаживаясь возле него. – Это весьма лестно, сэр.

– Так думаю не только я, – проговорил он. – Вы вызываете восхищение всюду, где появляетесь. И не только своей красотой, хотя вы и очень красивы. Есть в вас нечто искрометное, что притягивает к вам взгляды. Нет, я и в самом деле не должен был разрешить вам обручиться со мной. Это несправедливо, Мэдлин.

– Мы собираемся опять вернуться к этому спору? – спросила она, с улыбкой взяв его за руку. – И все из-за вашего ранения? Я сделаю так, что вы о нем забудете, Аллан.

– Но это дурно, Мэдлин. Вы не должны быть привязаны к калеке. И кроме того, я должен научиться сам справляться с моими трудностями.

– О, вы сегодня раздражены, Аллан, – сказала она, целуя тыльную сторону его кисти. – Не хотите ли, я почитаю вам?

– Нет, не хочу! Я и сам могу почитать, когда мне захочется.

– Но ваш глаз слишком быстро устает. Вы же сами сказали мне это. – Она прижалась щекой к его руке. Он повернул к ней голову.

– Боже мой! – воскликнул он. – Я обращаюсь с вами самым отвратительным образом! У меня все утро болела нога. Я готов был поклясться, что она все еще на месте. Боль была такой ощутимой! И я начинаю чувствовать себя в ссоре со всем миром, жалею себя. И все это отзывается на вас. А ведь вы столько сделали для меня. Вернули меня к жизни, когда я ждал одного – смерти. Вы простите меня?

– Я понимаю вас, – проговорила она. – Все понимаю, Аллан. И я не обижена, не оскорблена. Не думайте так.

– Не могу, – возразил он. – Вам не следует связывать себя со мной, терпеть мое дурное настроение. Вы должны быть свободной и радоваться жизни.

– Ах, Аллан, – сказала она, – если бы только вы знали, как мало я радовалась жизни последние годы. Я не жалуюсь, потому что такова жизнь. Тысячи людей много дали бы даже за половину моих развлечений. Но мне всегда чего-то не хватало. Чего-то славного. Я получаю удовлетворение от общения с вами.

– Мне остается только надеяться, – вздохнул он, – что через пять лет – или через десять – вы не почувствуете, что связаны этим браком по рукам и ногам. Но все же, Мэдлин, вы не должны находиться здесь наедине со мной. Съездим в парк?

– Вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете? – спросила она, выпрямляясь. – Вам хочется рискнуть, Аллан? Я знаю, что визит к Эдмунду доставил вам мало радости.

– Только потому, что вы слишком беспокоились, стараясь опекать меня, и слова не дали мне сказать. Вам нужно научиться вести себя иначе… Хорошо бы у нас был личный экипаж. Я позвоню, чтобы нам подали такой.

– Я сама, – сказала она, вскакивая. – А вы посидите.

– Я сказал, что позвоню, – раздраженно проговорил он и медленно поднялся с помощью костылей. – Ах, Мэдлин, У меня такое ощущение, что мне придется просить у вас прощения всю жизнь.

Дженнифер, Анна, Уолтер Кэрринггон и лорд Иден провели больше часа в лондонском Тауэре, осматривая оружие и созерцая драгоценности, принадлежащие короне.

– Поневоле хочется представить себя принцессой, которая может надеть все эти украшения, не правда ли, Дженнифер? – обратилась к ней Анна.

– О да! – воскликнула Дженнифер, на лице которой застыло восхищение.

– Но вам бы страшно наскучило весь день сидеть на троне, барабаня по подлокотнику пальцами, унизанными кольцами, – сказал Уолтер, и обе девушки засмеялись. – Вы только вообразите – никакой свободы, ни в парк не пойдешь, ни отправиться поесть мороженого у Гюнтера.

– Так что там насчет мороженого? – спросила Анна, просовывая руку под локоть лорда Идена.

– Вы просто таете изнутри, – сказал тот. – Но так и быть. К тому же вы предпочитаете открытую коляску, да? В конце сентября?

– В закрытом экипаже Анне всегда не хватает воздуха, – заметил ее брат. – И еще она уверена, что пропускает все самое интересное, поскольку нельзя смотреть во все окна одновременно.

– У меня новая шляпка, – сообщила, сияя улыбкой, юная леди, – и мне хочется, чтобы весь свет ее видел. Она вам нравится, Доминик?

– Очень миленькая, – ответил тот. – Но ради Бога, Анна сохраняйте дистанцию, когда наклоняетесь вперед. Вы выколете мне глаза пером своей очаровательной шляпки.

Они решили проехаться по Гайд-парку, поскольку осенняя листва, по словам Анны, красива. В парке они встретили закрытый экипаж, в котором ехала Мэдлин с лейтенантом Пенвортом. Мэдлин опустила окно, чтобы обменяться приветствиями с пассажирами, сидевшими в коляске. Лейтенант держался в тени.

– Как поживаете, лейтенант? – окликнула его Дженнифер. – Очень рада видеть, что вы снова выезжаете. Вы меня помните?

– Разумеется, помнит, – ответила с улыбкой Мэдлин. – Мы решили воспользоваться прекрасной погодой и немного прокатиться.

Дженнифер смотрела на человека, который поднял руку в ответ на ее приветствие, и не узнавала его. Худой и бледный, половина лица закрыта повязкой. Она вспомнила гибкого молодого красавца офицера, которому нравилось находиться в постоянном движении.