Маурин Ли - Разделенные океаном

— —Ах вы, бедняжка. Полагаю, и вам не помешает выпить кофе, да и дружеское утешение и доброе слово тоже не повредят. — Негритянка чуть ли не силой увлекла обоих в роскошную комнату, полную картин и нелепых стульев с белой кожаной обивкой. — Анна, милочка, этот молодой человек только что лишился отца. Я понимаю, что ты расстроена, но постарайся подумать и о нем. У него гораздо больше поводов для слез, чем у тебя.

Служанка ушла, чтобы приготовить кофе. Но ее последние слова, похоже, дошли до сознания Анны. Она вытерла нос и негромко проговорила:

— Прошу прощения, вы, должно быть, убиты горем. Держу пари, Лев был прекрасным отцом. Как Тамара?

— Она тоже мертва. Оба погибли в автокатастрофе на обратном пути из Вашингтона.

— Господи всемогущий! — Ее залитое слезами лицо исказилось от ужаса. — Когда это случилось?

— Вчера. — Только сейчас Джон почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы. — И теперь у меня не осталось никого, кроме вас.

— Вы ошибаетесь. — Она затрясла головой. — Мне очень жаль, но, уверяю вас, я не ваша мать. — Анна умолкла и огляделась по сторонам, словно ища нужные слова. — Вы можете остаться у нас на некоторое время, комнат здесь достаточно. Вы сын Льва, и я хочу помочь вам.

— В моем свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк.

— Я ничего об этом не знаю.

«Если она будет и дальше так отчаянно трясти головой, она у нее отвалится», — подумал Джон.

— Вам не кажется странным, что моя семья была знакома с двумя Аннами Мюррей? — Он почувствовал, как гнев, словно желчь, подступает к горлу.

Девушка лишь пожала плечами в ответ.

— В жизни много странного.

— Раз уж вы так хорошо знали моего отца, то, быть может, подскажете, где мне найти эту вторую Анну Мюррей?

Теперь он разозлился еще сильнее и вложил в голос весь сарказм, на который был способен. Джон понимал, что ведет себя очень грубо, — его родители были бы в шоке, если бы слышали его сейчас.

— Я ничего об этом не знаю, — повторила Анна, упрямо поджав губы.

Появилась Кристина с кофе. Оба молчали, пока она переставляла чашки с подноса на стол. Служанка обвела их обеспокоенным взглядом, но вышла, не обронив ни слова. Джон чувствовал, что она хочет сказать или сделать что-нибудь, но не желает вмешиваться.

Анна пододвинула к нему чашку. Он не пошевелился, чтобы взять ее.

— И что мне теперь делать? — спросил Джон. Гнев его куда-то подевался. голос дрожал. Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, который хочет к маме. — Где тут ванная? — хрипло спросил он.

— Вон там.

Анна буквально выбежала из комнаты, словно хотела оказаться от него как можно дальше, чтобы ее жизнь наконец вернулась в нормальное русло. Джон последовал за ней, едва переставляя ноги, таким одиноким и несчастным он себя чувствовал. Эта девушка была его матерью, но твердо вознамерилась отрицать это. И он понял, что отныне и всегда будет один: больше у него никого не осталось.

— Там ванная.

Она распахнула дверь в другое фойе, на этот раз — без зеркал, и исчезла. Джон вошел в комнату, запер дверь, присел на край ванны и зарыдал в голос. Его тело содрогалось от сдавленных всхлипов, он плакал хрипло и неумело, с надрывом, словно умирающее животное. Потом он упал лицом на пол, скорчился, обхватил себя руками и пожалел, что не может умереть.

Анна закрыла дверь ванной и зажала уши ладонями, чтобы не слышать доносящихся оттуда звуков. Если она признается самой себе в том, что он — ее сын, ей придется признать и другие истины, притаившиеся на задворках сознания, которые она старательно отгоняла прочь, будучи твердо уверенной в том, что иначе сойдет с ума.

Но она по-прежнему слышала плач мальчика, и эти звуки надрывали ей сердце. Он был ее сыном, ее плотью и кровью — но при этом плотью и кровью другого человека.

Теперь к плачу присоединился еще один звук — это были удары. Анна убрала руки от ушей. Оказалось, это Кристина барабанит в дверь ванной и кричит:

— Выходи оттуда, малыш! Я хорошо знала твоего папу, и мы можем поговорить о нем.

Решать проблемы Анны должна была не Кристина.

— Господи милосердный, помоги мне! — прошептала девушка, выходя из комнаты. — Я позабочусь о нем, — сказала она Кристине, которая как-то странно взглянула на нее и сказала:

— Бедный юноша вне себя от горя. Я бы вошла туда, ванная там или не ванная, но он заперся изнутри. Как жаль, что Лиззи нет дома; она бы знала, что делать.

— Я сама знаю, что делать. — Анна подождала, пока Кристина не выйдет в кухню, после чего опустилась на пол прямо перед ванной комнатой и осторожно постучала в дверь. — Это я, Анна.

Плач прекратился.

— Что вам нужно?

— Я хочу, чтобы ты вышел.

— Зачем? — Голос у Джона был глубокий, как у взрослого мужчины, хотя ему исполнилось всего пятнадцать и в душе он оставался мальчишкой.

— Потому что ты не можешь сидеть там вечно; рано или поздно тебе придется оттуда выйти.

— Я хочу к своим маме и папе, — страдальческим голосом произнес он. — Я хочу к своим маме и папе .

Теперь он уже кричал, и его хриплый голос дрожал и срывался от ярости.

— Но они умерли, малыш.

Ей не следовало так его называть. Но в Анне проснулась нежность, с которой она не знала, что делать.

— Но ты-то не умерла, — язвительно заметил Джон. — Почему ты не хочешь признать, что ты моя мать?

Анна заплакала. Очень тихо и горько. Она подтянула колени к груди, обхватила их руками и уткнулась в них лицом.

— Я не могу, просто не могу.

Дверь отворилась, Джон вышел из ванной и сел на пол рядом с ней.

— Почему?

Анна подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. У нее кружилась голова, в теле появилась необыкновенная легкость, и она не могла мыслить связно.

— У Доктора были серые глаза, — прошептала она.

Джон немного помолчал, обдумывая ее слова.

— Кто такой Доктор?

— Мой отец. — Окружающий мир дрожал и расплывался у нее перед глазами — стены, пол, потолок, лицо мальчика, ее собственные руки. Она выдохнула: — Мой отец был и твоим отцом.

Он вошел в ее спальню, навалился сверху и ворвался в нее. Боль была неописуемой. Она закричала...

— Прекрати!

Кто-то тряс ее за плечи, но это был не Доктор. Доктор был пьян, ему было наплевать на ее крики, и он продолжал насиловать ее, пока она не потеряла сознание от боли, шока и ужаса происходящего. Нет, сейчас ее тряс за плечи Джон, по щекам которого текли слезы, а за его спиной виднелась Кристина, размахивающая руками, как мельница, и сама готовая расплакаться.

Они вдвоем подняли Анну, отнесли ее в спальню и уложили на какую-то кровать.

— Господи всемогущий, как я хочу, чтобы здесь была Лиззи! — жалобно причитала Кристина.

— Все нормально, с ней все будет в порядке, — хрипло проговорил Джон. — Вы не могли бы приготовить еще кофе?