Диана Хэвиланд - Наперекор стихии

Чувствуя, как под ней проваливается земля, Селена желала лишь забвения.

— Теперь, — услышала она голос Жиро, застегивающего ремень, — любой, кто хочет эту женщину, может ее поиметь.

Селена замерла, слыша резкий смех и чувствуя похотливое возбуждение подходящей толпы. Открыв рот, она попыталась крикнуть, но ни звука не слетело с ее губ.

— Не спешите, — остановил солдат Жиро. — Я не собираюсь ее дарить. Покажите сначала ваши денежки.

После недолгого торга, звона монет другой мужчина занял место Жиро. Том Кендал.

— Не бойся, — успокоил он Селену. — Относись к этому полегче, девочка.

Селена попыталась что-то сказать, но слова по-прежнему не шли. Закрыв глаза, она почувствовала, как Кендал вторгается в ее поруганное тело. Потом другой мужчина овладел ею, еще один, но она была уже не способна ни на какие ощущения и, наконец, потеряла сознание.

Звезды исчезли, а небо усеяли мягкие, пушистые кораллы облаков, когда Селена открыла глаза, лежа в углу повозки Тома Кендала. Грубое шерстяное одеяло, подоткнутое с боков, нещадно растирало избитое, усеянное синяками тело.

— Пора в путь, — сообщил Кендал.

За время дальнейшего пути в Тимгад, сама того не осознавая, Селена изменилась. С каждым днем все меньше оставалось в ней женского. Регулярные надругательства над ее телом и душой оставили ей лишь животные инстинкты. Все ее нужды сводились к тому, чтобы есть, пить и избегать боли.

И, подобно животному, училась она следить за Жиро: каждый раз при его появлении немедленно отзываться на его оклик, смотреть в глаза и повиноваться по первому мановению его руки. Инстинкт самосохранения все-таки остался, а чтобы выжить, необходимо было немедленно, беспрекословно повиноваться. В противном случае следовало мучительное наказание.

В Тимгаде главный отряд повстанцев основал базу, натянув тенты и разбив палатки среди древних римских руин. Вновь прибывшие расположились на склоне холма, среди полуразрушенных древних колонн и стен. Белая арка, отделанная с трех сторон мрамором, величественно возвышалась у входа.

Часть их отряда во главе с Жиро разбила свои палатки рядом с основным лагерем, и днем Селена оставалась забытой в повозке Кендала. Но с наступлением ночи Жиро возвращался. Пребывание в лагере женщины будоражило солдат, словно нашествие неприятельской армии. Для арабов и берберов пламенно рыжие волосы и темно-фиалковые глаза были редкостью.

Жиро не терял времени, вовсю торгуя телом своей пленницы. Любой мог воспользоваться ею или совсем недолго, или, если позволял кошелек, провести в палатке целую ночь. Сознание женщины замутилось от пережитого: кто только не владел ею. Жиро просил клиентов немедленно сообщать ему, если женщина чем-нибудь не понравится, выкажет отсутствие желания, если откажется что-либо сделать, оттолкнет.

Вскоре она выучилась быстрому и полному повиновению. Дни и ночи проводила она в притупляющем тумане, поглотившем и прошлое, и будущее. Они перестали существовать. Осталось лишь одно-единственное желание — выжить.

Жизнь лагеря, проистекавшая вокруг, не вызывала у нее никакого интереса. Поэтому, когда в арку въехали повозки жирного левантийского торговца, Селена не придала этому никакого значения. Стоя возле повозки, она наблюдала, как мятежники торгуются, покупая красивые, красной кожи седла из Туниса, винтовки с изящными прикладами и гравировкой испанских мастеров.

Левантиец заметил девушку. Подойдя ближе, взял локон ее рыжих волос и растер между большим и указательным пальцем, словно кусок редкого шелка.

Пробравшись через толпу, Жиро схватил Селену за руку.

— Возвращайся в палатку! — прикрикнул он, буравя ее холодным, опасным взглядом.

Селена убежала. Не ее вина, что левантиец обратил на нее внимание, но Жиро мог воспользоваться этим, чтобы в очередной раз пустить в ход кулаки. Бесполезно прятаться, бесполезно объяснять…

Улегшись в палатке на циновку, служившую ей кроватью, Селена с опаской глядела через узкую щель наружу. Но Жиро не возвращался. Солнце садилось, и в сгущающихся сумерках старые, сломанные римские колонны казались белыми владыками этих мест. Не понимая причины волнения в лагере, Селена вслушивалась в крики и понукания мятежников, осознавая при этом, что не слышит привычного запаха ужина.

Но это не важно: Жиро может прийти в любую минуту и причинить боль. Забившись в угол, поджав колени, девушка хотела только одного — исчезнуть.

Левантиец складывал вещи, явно не намеренный оставаться здесь. Занавеска в палатку распахнулась, девушка замерла. Но это был не Жиро. Том Кендал, полусогнувшись, стоял в проеме.

— Вставай! — приказал он. — Пойдем со мной. Быстрее.

Выдрессированная, она сию же минуту поднялась и без вопросов последовала за ним. Мятежники сворачивали палатки, а кое-кто уже оседлал коней. Небо над головой окрасилось пурпуром, и уже проступили звезды.

Иногда Кендал тоже покупал ее услуги. И это было не самым худшим. Удовлетворяя свои нужды, он не зверствовал, ему не доставляла удовольствия испытываемая ею боль. Селена начала расстегиваться.

— Не сейчас, — остановил он ее. Что-то в его голосе обеспокоило девушку. — Иди туда. Прямо до края оврага…

Повинуясь приказу, Селена дошла до края отвесного выступа; вниз на сотни метров простирался обрыв. За ее спиной раздался щелчок. Вздрогнув, Селена напряглась, привычное оцепенение оставило ее.

— Не оборачивайся! — приказал Кендал, но, повинуясь более сильному инстинкту, она повернулась и увидела поднятый револьвер.

— Нет! — метнувшись к Кендалу, Селена толкнула его, раздался выстрел, оглушая эхом, отраженным от гор. Пуля просвистела мимо нее.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Я прошу. Не надо…

— Отвернись…

— Нет… Я не…

— Слушай меня, девочка. Левантиец принес невеселое сообщение. В Филиппвилле высадились французские войска. Они собираются присоединиться к африканскому корпусу. — Видя, что она не понимает, о чем речь, он продолжил, начиная злиться: — Ты не понимаешь? Мы все уходим. Прямо сейчас. Если мы не успеем, нас окружат. — Он не мог смотреть в ее глаза. — Жиро приказал… Ты не идешь с нами. Я должен пристрелить тебя. Здесь и сейчас.

Ледяной озноб пробежал по телу Селены, она услышала завывание ветра в древней арке. Кендал мог бы уже прострелить ей голову и теперь стоять и наблюдать, как ее тело скатывается по откосу. В один миг пуля избавила бы ее от боли, страха, унижения. Но даже думая об этом, она ощущала, как безразличие к собственной судьбе, многодневная апатия оставляют ее.

— Ты ведь можешь не убивать меня. Можешь просто оставить здесь.

Кендал покачал головой.

— У меня приказ…

— Но капитан Жиро не сможет узнать о его исполнении… он слышал выстрел… и уж конечно, он не бросится вниз в поисках моего… моего тела.