Екатерина Мурашова - Танец с огнем

Иногда ему хотелось убить ее саму, задушить голыми руками. Пугало то, что временами ей явно хотелось того же. И она его откровенно провоцировала. А потом пила вино и заливалась своим странным смехом, похожим за тихое журчание Леты.

«…Описать ее танец невозможно. Его нужно просто видеть. Но шансов у вас немного. Она редко выступает больше трех раз в одном городе, даже если этот город – Париж, столица мира. Ее искусство вызывающе камерно для современного мира больших скоростей и движения масс, и почти сакрально. После выступления она выходит к публике под густой вуалью (когда она танцует, ее лицо открыто, и его страстная мимика значительно добавляет к впечатлениям, но – вот таинственная странность! – после никто не может в подробностях вспомнить ее черт). Она аристократично молчалива и избегает деклараций и декораций. Ее легко представить себе на лугу, собирающей цветы, или в освещенном огнем жертвенника пещерном храме. Она не любит больших залов и большого скопления публики. Она любит сиреневые и голубые цветы. Когда она танцует, у нее в волосах ландыши или колокольчики. Она говорит, что они напоминают ей о лесах и полях ее детства. Ее редкие, но содержательные суждения и манера держаться выдают в ней женщину из высших классов, и это безумно интригует, подразумевая захватывающую, и, может быть, трагическую историю развития ее таланта…»

– Как вы это выдерживаете? Вы не простолюдинка, и явно получили воспитание у себя на родине… не спорьте, поляки различают это с полувзгляда. Зачем же вы…

– Почему нет? Людям нравится, как я танцую.

Филигранный узор на граненой стенке молочника, хрупкое печенье в плетеной корзинке, легкие переливы занавесок из органди, вздрагивающих от движения воздуха. За высоким окном плывет в невесомом дожде бледный львовский апрель – тонкие ветки с листочками, шорох лутых шин по мостовой, эхо в арках, колокольный звон…

– Люди? Хамы с толстыми кошельками… Я внимательно наблюдала не только за вами, но и за ними. У них липкие взгляды, они обматывают вас как будто паутиной… Ваш номер блестящ и тонок. «Между ангелом и чертом»… Как это верно и не все ли мы так… Но что они могут понять?

– Никому нельзя отказать в праве понимать, – твердо сказала Люша. – Даже если на вид не скажешь. Я это знаю наверное, на своей шкуре.

– Вы социалистка? – с невероятным удивлением спросила дама в лиловом.

– Нет. Я вообще об этом думать не хочу. Я просто танцую. А кто платит и на это смотрит, тот пускай хоть бесится, хоть слюни пускает, хоть молитву читает…исполать…

«…В отличие от других, хорошо известных публике персон, она не навязывает нам вместе с собой таинственных и сомнительных историй о восточных храмах и древнегреческих мистериях. Но при этом вся ее жизнь – одна сплошная загадка. Она рассказывает о себе вещи, совершенно противоположные, и тут же со странным смехом признается, что ее словам нельзя верить. Нужно верить ее танцу. А он удивителен и не сравним ни с чем. Прима-балерина императорского балета Матильда Кшесинская инкогнито побывала на ее выступлении и после призналась нашему корреспонденту, что никогда не видела ничего подобного. «Это ни в коем случае не искусство, – сказала Матильда Феликсовна. – Это просто жизнь. Жизнь в танце. Откуда это взялось, я не знаю».

Откуда же взялось? Мы, как и все прочие, не знаем наверняка и можем лишь поделиться с читателем теми отрывочными и противоречивыми сведениями, которые удалось собрать двум нашим корреспондентам, получившим от редакции специальное задание. Судите сами. Итак, рождение:

Вариант первый: увидела свет в цыганском таборе, в кибитке, медленно влекомой усталыми лошадьми по пыльным дорогам Российской империи.

Вариант второй: родилась в Богемии, внебрачной дочерью владельца замка. Ее простолюдинка-мать вскоре умерла и до семи лет девочка жила вместе с собаками и лошадьми, с которыми у нее до сих пор полное взаимопонимание.

Вариант третий: безвестная солдатка родила ее в трущобах московской Хитровки, а проходящая мимо хоровая цыганка украла или выпросила у бедной женщины прелестную крошку и принесла к своим соплеменникам.

Воспитание:

Вариант первый: она училась петь у степных ветров и танцевать – у осенних листьев…

Вариант второй: по прихоти отца ее в высоком и гулком зале замка обучал танцам известный австрийский хореограф, который был невероятно жесток: за провинности бил свою ученицу палкой и обливал ледяной водой…

И далее в том же духе…»

«…Очевидно рождение ее танца из сил природных, не затронутых цивилизацией: влажной изумрудной глубины леса, темного омута под запрудой, лугового разнотравья и жаворонка над ним…»

«…За ее отточенным мастерством без сомнения стоит серьезная, выверенная годами школа. Если мы отбросим религиозные храмовые мистерии, на которые нынче так любят ссылаться (и для этого у нас есть все основания, так как загадочная танцовщица в ответ на прямые вопросы однозначно отрицает свою к ним причастность), то остается лишь цыганский хор или полученное ею где-то частное хореографическое образование…»

«Здравствуй, дорогая Люша!

Получила твое письмо и вот, который день сижу и хожу взволнованная, места не сыскать, и вот даже сейчас – видишь? – пишу и руки трясутся.

Посылаю ответ фактически как в рассказе господина Чехова: «на деревню дедушке, Константину Макарычу…» – где-то тебя мое письмо разыскать сумеет, ты же на месте не сидишь, скачешь по городам и странам, как лягушка-путешественница… Но все равно не могу удержаться…

Скажу сразу: успеху твоему рада и всяческого еще желаю, главное – не поддавайся соблазнам и репетируй неустанно, чтобы времени пустого не оставалось. Поверь, это – самое разрушающее, я на себе хорошо изучила.

Однако – из-за чего писать решилась, без надежды почти, что моя весть до тебя дойдет. Ты пишешь «у нас в Синих Ключах»… Что это? Правильно ль я поняла, что – название усадьбы в Калужской губернии? И легенда о девке Синеглазке, которую там все знают – еще подтверждение. Это ведь ты о ней танец поставила, на который французы фильму сняли?

Так ты в Синих Ключах жила? В детстве? Но кто же ты? Кто твои родители и куда они подевались?

Проще и легче всего предположить, что ты – дочка кого-то из слуг, или из Черемошни, но… что-то мне подсказывает, что такой простотой я нынче не утешусь. Не случайно мне сразу показалось знакомым твое лицо… Ты – дочь цыганки Ляли и помещика Николая Павловича Осоргина? Так? Ответь.