Эллен Джоунс - Роковая корона

— Как ты посмел напомнить мне об этом бесхребетном трусе?! — взвизгнула Адель, дико обводя взглядом зал. — Принесите кнут из конюшни! Немедленно!

Половина слуг и сенешаль бросились выполнять приказ, чуть не спотыкаясь друг о друга.

Графиня гневно смотрела на сына, грудь ее высоко вздымалась. В глазах матери Стефан заметил тот угрюмый признак враждебности, который, как он догадывался, был связан именно с памятью о его слабохарактерном отце: Стефан был очень похож на покойного графа и носил его имя. Он единственный из всех детей Адель вызывал в ней сильную неприязнь.

Размазывая по лицу кровь, текущую из разбитого носа, Анри подошел к матери.

— Если Стефан хочет уехать из Блуа, отошлите его. Пускай отправляется к нашему дяде, в Англию.

Тео и Сесиль обернулись и удивленно уставились на брата. Адель посмотрела на младшего сына, и ее лицо постепенно приобрело нормальный цвет.

— С какой стати взваливать на плечи моего брата Генриха такое чудовище?

— Это наказание, мадам, — ответил Анри. — Стефан заслуживает изгнания. Наш дядя наверняка сумеет научить его хорошим манерам, учтивости, дисциплине и всему, что вы так долго пытались вбить ему в голову. При дворе английского короля он быстро поймет, что такое почтение и покорность.

Не в силах поверить своему счастью, Стефан переводил взгляд с матери на брата.

— Англия? Вы хотите отправить меня в Англию? — Он не смог сдержать радости.

— Неужели ты хочешь поехать туда? — спросила мать стальным тоном, прищурив глаза. В таком случае…

— Ну что вы, мадам, он не хочет, правда, Стефан? — поспешно вмешался Анри, бросая брату предостерегающий взгляд. — Он ни за что на свете не согласился бы расстаться с Блуа, верно?

— Да, конечно, — промямлил Стефан.

Лицо матери прояснилось.

— Что ж, тогда твоя идея — превосходная. Но это — твой последний шанс, Стефан. Если ты не сможешь вести себя как следует при дворе моего брата, мне придется отказаться от тебя. Я не обрадуюсь твоему возвращению в Блуа.

Отослав Стефана, Адель повернулась к Анри.

— Прекрасная мысль, сынок. Ты, как всегда, очень умен, — графиня рассеянно потрепала его по голове. — Сегодня же извещу короля Генриха.

В пиршественный зал ворвался слуга с кнутом в руке.

— Зачем это? Отнеси обратно в конюшню. — Графиня величественно покинула зал в сопровождении Тео и Сесиль.

«Англия! — повторял про себя Стефан. — Я поеду в Англию!»

Безумно радуясь в предвкушении того, что сможет уехать из Блуа, подальше от своей жестокой матери, предпочитавшей ему других братьев, Стефан с любопытством взглянул на Анри, благодаря которому получил эту нежданную награду.

— Спасибо тебе, брат. Сегодня ты сослужил мне хорошую службу.

Брат дружелюбно улыбнулся.

— Надеюсь, ты не забудешь об этом. Закончив обучение в монастыре, я, должно быть, приеду к тебе в Англию. А ты к тому времени постараешься, чтобы наш дядя подыскал для меня хорошее местечко в церкви.

Стефан кивнул. Пока что он не имел ни малейшего представления, как исполнить просьбу Анри, но впереди у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить над этим. Как всегда, на него произвело большое впечатление (хотя и несколько обеспокоило) то, с какой легкостью и изяществом Анри удавалось управлять непредсказуемыми порывами раздражительной графини.

Четыре недели спустя Стефан отплыл из Блуа в Англию. Он радовался предстоящему путешествию, но знал, что никогда не забудет, что Анри проводили в путь с почестями, а его самого — с позором, как изгнанника.

Внезапно раздался предостерегающий окрик: паланкин Мод едва не наткнулся на какого-то юношу, двигавшегося навстречу им верхом на лошади. Она в испуге подняла глаза. Из-под алой шапочки незнакомца, лихо сдвинутой набок, выбивались медовые завитки волос. Красивое, хотя и слегка запыленное, лицо юноши повернулось к ней. Кошачьи зеленые глаза с ослепительными золотыми искорками встретились с серыми глазами Мод. Незнакомец долго не сводил с нее любопытного взора. За мгновение до того, как он повернул лошадь, чтобы обогнуть паланкин, на его губах заиграла улыбка. Он сдернул с головы шапочку, поклонился принцессе, а потом пропал из виду, как и другие всадники, сопровождавшие его.

Мод снова откинулась на подушки. Так вот каков ее непослушный кузен, Стефан из Блуа. На мгновение образ юноши, чистый и ясный, словно мазок туши на пергаменте, задержался в ее душе. Волна необычного чувства, природу которого Мод не смогла бы определить, поднималась откуда-то из глубины ее тоскующего сердца. Она вздрогнула, словно ей почудился вой волков над могилой, предвестник несчастья, как сказала бы Олдит. Но потом это чувство исчезло, образ юноши потускнел. Тоска снова окутала принцессу густым облаком. Одна жизнь закончилась, другая — еще не началась.

Германия, 1111 год .

Когда Мод добралась до германского города Майнца, где ее должен был встретить император, уже начался май. В час вечерни она вступила в безрадостный каменный дворец, но император все еще не появлялся. Принцессу приветствовали строгие мужчины средних лет в унылых темно-коричневых и серых одеяниях и хрупкая изящная женщина с острыми чертами продолговатого лица и с темным пушком над верхней губой. На ней была темно-серая туника, на голове — белый монашеский плат. Женщина смотрела на Мод очень сурово. Граф фон Геннштин, сопровождавший принцессу в пути, куда-то исчез, как и все ее спутники, включая Олдит. Никто ничего не объяснил девочке, а когда она задавала вопросы, ей отвечали по-немецки и Мод не понимала ни слова.

Ей дали ломоть черного хлеба, смоченный в теплом молоке, и уложили спать в огромной сырой комнате, стены которой были увешаны темно-красными и синими гобеленами, изображавшими страдания святых мучеников. Костры и пытки были представлены так живо, что Мод от ужаса натянула одеяло на голову. Несчастная и одинокая принцесса в отчаянии сжала серебряное колечко, подаренное отцом, и заплакала. Она продолжала всхлипывать, пока не уснула.

Когда на следующее утро она пробудилась, Олдит по-прежнему нигде не было видно. Измученная страхом и неопределенностью, очень скучая по своему Франтику, Мод свернулась калачиком под меховым одеялом, всем сердцем желая лишь одного — снова оказаться дома, в Англии. В комнату вошла вчерашняя женщина в сером, что-то сказала по-немецки и помогла девочке надеть шафрановое платье и янтарную тунику, в которых Мод уезжала из Англии. Потом женщина повесила ей на шею узорный золотой крестик с жемчужинами — такого Мод никогда прежде не видела — и повела ее вниз по лестнице во двор. Солнце скрывалось за серыми тучами, воздух был сырым и теплым. Мод со своей спутницей взобрались в поджидавший их паланкин и направились к большой церкви, стоявшей неподалеку, в центре мощенной булыжником площади. Зазвонили колокола, возвещавшие о начале утренней службы.